Никита Хрущев. Реформатор

Джунглей на Яве мы не увидели. Вместо них по склонам холмов поднимались уступами, похожими на ступени лестницы, рисовые чеки. Орнитоптеры исчезли вместе с джунглями. Однако бабочек попроще оказалось множество. Попроще — из тропических видов, а в сравнении с обитательницами подмосковных лесов, нечто невообразимо красочное. С раннего утра многоцветные красавицы порхали над цветущими кустами под окнами предоставленной отцу резиденции. С приходом темноты дневные бабочки исчезали, их сменяли вьющиеся вокруг светильников ночные. Налетавшись, они садились отдыхать, «заляпывая» темными пятнышками и пятнами белые стены открытой террасы.

Охоту я начал с первого дня. Сначала смущался окружающих, сопровождавшие нас индонезийцы следили за мной, мягко говоря, с удивлением. Потом привыкли, и я привык, повсюду таскал с собой сачок. В глубине души еще надеялся на встречу с орнитоптерой. Через пару дней у меня появились добровольные помощники, правда, абсолютно бестолковые. Ловля бабочек требует навыка и сноровки. Из членов делегации охотой за бабочками увлекся Леонид Федорович Ильичев, ответственный за идеологию секретарь ЦК, очень живой и контактный человек. Низкорослый, коренастый, подвижный Леонид Федорович охотился с азартом, по-тигриному припадая к земле, подкрадывался к сидевшей на цветке бабочке, из засады бросался на нее, хлопая с силой сачком, калечил цветок, а бабочка успевала улететь. И все начиналось сначала. В какой восторг он пришел, поймав наконец-то свою первую бабочку! Леонид Федорович «заболел» бабочками, почти как я высматривал их, где только возможно, и не только днем, но и после наступления темноты. Вечером, перед ужином все собирались на террасе дворца. Однажды Леонид Федорович заметил неподвижно сидевшую на стене обалдевшую от света огромную, хвостатую, серую уранию. Обычно прилетевших на свет ночниц собирают руками, но он прихлопнул ее сачком и основательно помял. В коллекцию бабочка не годилась, крылья изломаны, пыльца потерта, но глаза Леонида Федоровича светились таким восторгом…

Другие члены делегации тоже иногда брали сачок в руки, но своего достоинства не роняли, неуклюже помахивая им, как правило, возвращали пустым.

Примерно к середине визита к моей «охоте» подключилась и многочисленная индонезийская охрана. Тогда на Яве не утихала партизанская война, и нас сопровождал батальон охраны. Молодые парни с автоматами, в касках следовали на джипах впереди и позади кортежа, на остановках окружали нас плотным кольцом, стоя спиной к гостям, внимательно всматривались, в зависимости от обстановки, в городскую толпу или заросли бананов. Никто на нас так и не напал, и им вскоре все наскучило. Сначала солдаты следили за моей беготней с сачком, переговаривались, комментируя мои удачи и неудачи и наконец решили мне сделать приятное. По своему разумению, естественно. Один притащил мне огромную жабу, другой — черного, величиной с ладонь скорпиона, а третий — летучую лисицу (питающуюся фруктами летучую мышь, величиной с орла). Жабу с лисицей я выпустил на волю, а скорпиона засушил на память. Он и по сей день хранится у меня в застекленной коробке.

«Бабочковая лихорадка» не миновала даже отца. Сачок он, правда, в руки не взял, но вместе со мной пошел в Богорский зоологический музей, находившийся по соседству с одной из загородных резиденций Сукарно, где нас разместили. В музее его сфотографировали на фоне коллекции бабочек.

Последним в охоту на бабочек включился президент Сукарно. Отец рассказывал, уже по возвращении в Москву, как вечером в президентском дворце Мердека в Джакарте во время их заключительной беседы он в какой-то момент заметил, что Сукарно отвечает невпопад, шарит взглядом по потолку. Оказалось, в окно на свет влетела ночная урания, такая же, какую поймал Ильичев. Ее порхание вокруг люстры отвлекло президента от обсуждения наверное важных межгосударственных дел. Наконец Сукарно не выдержал, схватил свой тропический «колониальный» шлем, с ним он никогда не расставался, вскочил на стул и, пытаясь изловить бабочку, начал им размахивать. Без какого-либо успеха, разумеется.

Так завершилась моя бабочковая эпопея в Индонезии. Орнитоптеры я не увидел, улов мой никаких редкостей, как и следовало ожидать, не содержал, но зато какая осталась память! И еще сохранился любительский кинофильм, запечатлевший размахивающих сачком и меня, и Ильичева, и Аджубея, и еще кого-то.