Никита Хрущев. Реформатор

В ведомстве Шелепина разыскали давнее, но никем не отмененное Постановление Правительства от 26 ноября 1947 года, ограничивавшее продажу «хлебобулочных изделий в одни руки двумя с половиной килограммами». Госконтроль разослал по стране циркуляр, предписывавший строго придерживаться «установленных законом» ограничений. Во всех булочных и сельмагах появились предупредительные плакатики, контролеры на местах «строго» следили за продавцами. Теперь, чтобы прокормить корову, в магазин придется приходить не раз и не два, и не набегаешься, да и примелькаешься, «шелепинцы» сразу возьмут нарушителя на заметку. Так рассчитывал Шелепин, но он строил свои планы на бумаге, оторванно от реалий жизни.

Норм продажи хлеба придерживались, в основном, в Москве и других крупных городах, где контролеров побольше, да и скотину почти никто не держал. В целом же по стране обойти постановление труда не представляло. Договориться с продавщицей хлеба в городках и поселках, где все знают друг друга, легче легкого. За небольшую взятку, а чаще просто из сочувствия она отвалит столько буханок, сколько требуется.

Инициатива Шелепина не столько сократила продажу хлеба, сколько вызвала у всех раздражение. Сам факт введения ограничений, тогда как недавний съезд партии пообещал скорое процветание, а Хрущев заявил, что уже нынешнее поколение людей «будет жить при коммунизме», ничем другим, как грубейшей политической ошибкой назвать нельзя. ЦК завалили гневными письмами.

Убедившись, что предложенная им мера не сработала, Шелепин не отступился, от природы человек жестокий, он, подтверждая свое прозвище «железного Шурика», предложил ввести драконовские меры, обложить горожан, содержащих скот, разорительным налогом, как при Сталине. Отец отверг инициативу Шелепина, его стратегия неизменна: кризис разрешится только через изобилие, увеличение производства, в том числе и зерна. Чтобы избавиться от зерновых проблем, подсчитал отец, необходимо утроить заготовки зерна. Как? Поднять урожайность на существующих площадях, собирать с гектара не десять центнеров, а по примеру Европы — двадцать-тридцать. Отец удовлетворился бы двадцатью, но без удобрений и это сплошная маниловщина, а они завтра не появятся, пока изыщутся в бюджете средства, пока построят заводы, наладят технологию, пройдет три-четыре года.

Об удобрениях, строительстве заводов для их производства отец буквально теми же словами говорил еще в начале года, на мартовском Пленуме ЦК, но в 1962 году дополнительных средств «под удобрения» не нашлось. Госплан с Минфином встали стеной, бюджет сверстан и уже трещит по всем швам.

Пока же, не от хорошей жизни, оставался единственный выход из положения — распашка «отдыхавшей» под травами земли.

В 1962 году из простаивавших 52 миллионов гектаров земельных угодий уже распахали 15 миллионов. Отец предлагает в следующем году задействовать еще 20 миллионов. При средней урожайности в 10 центнеров с гектара прибавка составит 20 миллионов тонн зерна. «Прежде чем назвать эти цифры, я много думал, рассчитывал и пришел к убеждению, что они посильны», — пишет отец в Президиум ЦК 10 ноября 1962 года.

Тем временем спор Бараева с Наливайко разгорелся с новой силой. Наливайко не устает повторять: пары и травы — анахронизм. Бараев возражает ему: «На целине особые условия, травы предохраняют почву от эрозии, тут необходима осторожность». На стороне Наливайко — пример американских фермеров, он, собственно, предлагает следовать их рецептам. Бараевым руководит крестьянская осторожность и накопленный за годы жизни в казахской степи опыт.

В сложившихся условиях предложения Наливайко оказываются привлекательнее, сулят передышку, столь необходимую, пока подоспеют удобрения, и Хрущев переходит на его позиции, правда, с оговоркой: «Часть трав следует сохранить, люцерна и клевер колхозам и совхозам нужны».

На ноябрьском Пленуме ЦК он выговаривает казахам за пренебрежение особенностями целинного земледелия, за игнорирование голоса передовой науки и практики, за то, что «запустили земли». Но эти его слова местные руководители пропускают мимо ушей, сказаны они мимоходом, с них спросят не за люцерну с клевером, а за нераспаханные гектары.

Поставив на Наливайко, отец рискует: в случае весенней засухи и сильного ветра может случиться черная буря, уносящая с полей и семена, и почву, и надежды хоть на какой-либо урожай. Но такое случается в природе крайне редко. Отец надеется, что до перехода к интенсивному способу земледелия несчастья не произойдет. А там появится возможность часть площадей использовать как ветрозащитные полосы, в США они продемонстрировали свою эффективность. Надеется… Пока же травы пускают под плуг.