Никита Хрущев. Реформатор

Однако вернусь к заседанию Президиума ЦК 19 октября. Оно продолжалось около трех часов. Его стенограмма едва уложилась в двадцать девять книжных страниц. Отец говорил подробно и обо всем. Упомянул он и о посещении Волгограда. Там ему представили пастуха-гуртоправа, зарабатывающего до 200 рублей в месяц. По тем временам очень высокая зарплата. Для сравнения: в нашем престижном ракетном КБ инженеру платили 110 рублей в месяц, а ведущий инженер получал 180 рублей. На «обычных» заводах инженер начинал с оклада в 80 рублей.

— 200 рублей и не каждый инженер получает, — говорил отец. — Я против того, чтобы сельские рабочие зарабатывали больше промышленных.

— Нормирование труда в колхозах отвратительное, — кто-то из присутствовавших поддержал отца, кто Малин не разобрался и обозначил его, как «голос». — В былые времена в пастухи шли люди неквалифицированные. Я сам так начинал трудовую деятельность, — продолжал отец, — это тяжелая профессия, но такие зарплаты у чабанов экономически не оправданы. Я знаю, что такое пересмотр норм, это самая тяжелая работа, но мы должны исправить допущенные извращения.

Отец не предлагал немедленно решать, просто делился своими впечатлениями. Обычно присутствовавшие в спор с отцом не вступали, иногда комментировали, что-то принимали к сведению, что-то пропускали мимо ушей. На сей раз Полянский, отвечавший за сельское хозяйство, заместитель отца в правительстве, непривычно резко возразил: «Нельзя по одному совхозу и колхозу определять политику».

— Я объехал множество колхозов и совхозов, — парировал отец.

Слово за слово — разгорелась перепалка, в пылу спора отец даже заявил: «Садитесь на мое место, я сяду на ваше. Пусть Президиум решит».

С зарплаты чабанов спор перекинулся на производительность труда вообще, отец упомянул, что у нас «выработка на одного работающего в промышленности в три раза меньше, чем в США, а в сельском хозяйстве — в шесть раз», затем вспомнил о каких-то разногласиях, возникавших при установлении пенсий колхозникам (какие, из текста не ясно), но, по словам отца, у них с Полянским тогда «произошел острый разговор».

— Вы оказались правы или я? — вопрошал отец.

— По-вашему мы и права на ошибку не имеем, — оправдывался Полянский. — Под тем предложением, кроме секретарей ЦК, подписалось и пять членов его Президиума. Нельзя судить по одному факту.

— Но вы же его готовили, — не унимался отец.

— Я человек! — выкрикнул Полянский, он уже не мог себя сдержать.

— Я тоже человек! — отец не остался в долгу.

— Как с вами разговаривать? — не унимался Полянский.

— Это большой интересный вопрос, его надо изучить, — попытался разрядить обстановку Брежнев.

Сейчас, когда уже почти завершили подготовку к ниспровержению отца, спор между Полянским и отцом для заговорщиков оказывался совсем не ко времени.

— Может быть, это возраст, я расстраиваюсь, волнуюсь, реагирую, — успокаивается отец и меняет тональность разговора. Ссориться с Полянским он не намеревался, сорвался из-за накопившейся за последние месяцы усталости. — Видимо, пока не умру, буду реагировать. Ничего с собой не могу сделать. Казалось бы, какое мне дело? Вы работайте! Мне уже семьдесят лет. Черт с вами, делайте, что хотите! — примирительно, как бы извиняясь, обращается отец к Полянскому и через некоторое время, уже при обсуждении других вопросов, с горечью добавляет: — Я выбит из колеи, не могу систематизировать…

— Не надо волноваться, — берет себя в руки Полянский.

Специализация, Конституция, реформа экономики, — все это требовало полной отдачи сил, плюс бесконечные, выматывающие поездки, постоянные перелеты, смена часовых поясов, разговоры на полевых станах, в кабинетах, выступления на многолюдных собраниях. Такое не всякий молодой выдержит, а отцу уже семьдесят лет. В октябре 1964 года сорокалетний Полянский попрекнет уже безвластного отца за бесконечные разъезды и отдельно за недавний вояж на целину: «Когда плохо было в прошлом, 1963 году, вы туда не поехали». С одной стороны, много ездит, с другой, получается — мало. Сам Полянский разъездов не любил, предпочитал руководить из кремлевского кабинета.

Дальше разговор переходит на подготовку к предстоящему в ноябре Пленуму ЦК. Отец предлагает разрешить колхозам и совхозам, а не только крестьянам, как это делается сейчас, продавать свою продукцию на рынках в городах и по рыночным ценам, правда, с установлением государством какого-то потолка цен. По тем временам — это огромное послабление. Отец считает такое решение рациональным.

Затем обсуждение на Президиуме ЦК перекидывается на будущее сельскохозяйственных управлений. Отец повторяет уже знакомые нам, изложенные в его записке предложения укрупнить их так, чтобы под юрисдикцией каждого находилось не восемь совхозов или колхозов, а не менее двадцати. Я подчеркиваю: укрупнить, а не разогнать. В октябре отца обвинят в намерении упразднить межрайонные сельскохозяйственные управления, однако это не помешает после его отставки эти управления немедленно ликвидировать.