Никита Никуда

- Зайдите в 'Милости просим', - посоветовали они издали. - Там вам кто-нибудь объяснит.

- Интересные свойства у этой трубы, - сказал поручик, в одиночку ворочая тяжелый чугунный пятак, который они с полковником, вылезая, сдвинули. - Смотришь с одного конца - микрокосм, смотришь с другого - макро. - Он последний раз заглянул в отверстие и опустил крышку на люк. - К губернатору в таком виде нас не пропустят, господа.

- Так давайте же, как эти любезные люди советуют, постучимся в этот постоялый дворец, - сказала Изольда.

- Милости просим, - сказал им швейцар, цитируя вывеску заведения.

Лицо его сплошь заросло волосами, даже лоб казался лохматым из-за спутанных прядей, сквозь которые, словно зверь из зарослей, настороженно выглядывали глаза. Некоторое время он присматривался к визитерам, не выпуская ручку двери, потом, что-то прикинув в уме, освободил проход.

- А с осликом можно? - спросил Антон.

- С осликом можно, - сказал швейцар. - А с этими - нет. Нам нельзя, чтоб воняло. Но ежели господа согласны помыться и одеянья сменить...

- Да где ж им помыться? - вступилась за офицеров Изольда.

- Я укажу. Наверх в таком виде вам покуда нельзя. В подсобке есть ванная. Только из платья у нас нет ничего, окромя пижам.

Наверх вела лестница. Очевидно, в гостиничные номера. Двери справа были распахнуты, в которые и проследовали путешественники за неторопливым швейцаром. Первым делом бросались в глаза огромные, в половину стены, часы, да плакаты по стенам - 'Будьте здоровы!', 'Будьте добры!', 'Будьте взаимно вежливы!'. Вне всяких сомнений, это был ресторан. Зал был бы совершенно пуст, если б не парочка за столиком у окна, под плакатом 'Будьте любезны!'. Девушка была очень красива в своем белом, почти подвенечном платье. Да она б и в любой одежде оставалась такой. Мужчина...

- Штабс! - не поверил глазам поручик. - Живой, здоровый! И невеста при нем! Вы ведь Катя? - Он бросился, было, к ним, но остановился на почтительном расстоянии, вновь покраснев. - Он про вас мне рассказывал. Мое почтение, царевна, - издали крикнул он.

- Потом ужо познакомитесь, - поторопил строгий распорядитель. - Пожалуйте в ванную. А вы руки сполосните хотя бы.

Последняя фраза относилась к Антону с Изольдой, которые выглядели относительно чисто.

- Я так рада... так рада... - не находила слов Изольда. - И здоровье, и... - обернулась она к Кате, - и вы...

- Оклемался в хорошем климате, - сказал Павличенко, стесняясь своей улыбки, которую никак не удавалось прогнать с лица.

- Я про вас уже все знаю, - сказала Катя. - Сережа мне рассказал, пока мы вас дожидались.

- Почему же вы так были уверены, что придем? - спросил Антон

- Хозяин нас убедил. Этот человек, что сейчас вас впустил, уверял нас, что вы, господа, непременно с минуты на минуту явитесь. Мы и поверили. И не напрасно, как видите.

В тарелочках, что стояли перед ними, был какой-то шпинат, но они к нему не притрагивались. Собака с ослом беспрепятственно гуляли по залу, никто им не мешал заглядывать в подсобки, совать носы в каждый угол, и до тех пор, пока не вернулся хозяин с вымытыми и одетыми в пижаму офицерами, дела до них никому не было. Да и хозяин, он же швейцар, не был с ними особо строг.

Поручик оказался облачен в голубенькую в блеклых цветочках пижаму, а полковник - в розовую, без цветов, обе были малы. Полковник отнесся к пижаме критически.

- У вас только эти расцветки, мэтр? И нельзя ли послать кого-нибудь купить что-либо более приличествующее?

- Уже послано, - буркнул лохматый распорядитель. - А покуда и в этих пощеголяете.

- Значит, и доктор, и матрос должны появиться, - сказал поручик.

- Черт, совсем, было, забыл.

Штабс-капитан сунул руку в карман и вынул, держа за талию, небольшого матросика, поставил его на стол. К удивлению и радости, к которой и ужас примешивался, этот двухдюймовый матрос оказался живой.

- Володя! Володичка! - вскричала Изольда тоном чеховской няньки. - Бублик ты мой надкушенный, - умилялась она его малости.

Матросик не давался в руки, кутался в носовой платок и что-то кричал, но его писк был тоньше мышиного.

- Откуда он у тебя? - спросил Антон.

- Упал ко мне в карман, когда я мимо утеса грёб.

- Ма-аленький, - растрогалась Изольда, пестуя его, не выше перста. - Как же ты так? Обидел кто? Или сам обиделся? Я тебя в ухе на ниточке буду носить.

Матросик вырвался из ее пальцев и побежал по столу, наступая в тарелки. Жесты его выражали гнев. Подошедший ослик попытался слизнуть его языком, одновременно порываясь что-то сказать, но Антон ткнул его кулаком в морду, опасаясь, что он сболтнет лишнего.

- Й-а!

- Чего орешь?

- Нет, это я, - сказал поручик. - Он мне на ногу наступил.

- Теперь нам только доктора не хватает, господа, - сказал штабс-капитан.

- А это не он ли? - сказала Катя, указывая за окно.