Никита. Побеждая страх

— Ты не хотел? — она отталкивается от меня, упираясь мне в живот. Хорошо, что не в грудь, туда, где все еще чертовски больно. — А что я, по-твоему, тут делала все это время? Каждая минута тянулась для меня словно вечность. Я не знала, где ты! — она начинает нервно кружить по палате. — Ты знаешь, что самое тяжелое? — она выжидательно смотрит на меня и, очевидно, тут должна быть моя реплика.

— Что?

— Ожидание и неизвестность! Вот что! Боже, Никита, ты не можешь скрывать от меня столь важные вещи! Ты собираешься и дальше умалчивать о многом в попытке защитить меня? Так нельзя!

Ну вот, началось то, чего я боялся. Я привык жить один, ни перед кем не отчитываясь. Я просто не умею быть в отношениях. Я был уверен, что поступаю правильно. Хотел уберечь ее от ненужных волнений, но видя боль в ее глазах сейчас, понимаю, что сделал что-то не так.

— Я же пришел, как только смог. Я хотел сам рассказать тебе, чтобы ты убедилась, что со мной все в порядке.

— Пожалуйста, обещай, что ты не будешь ничего от меня скрывать!

— Так я и не скрывал!

— Ты понимаешь, что я имею в виду, Никита!

— Хорошо! С это момента я сразу буду говорить тебе, если случиться что-то важное.

— О боже! Тебе же нужно прилечь! Иди сюда!  — она тащит меня к своей кровати и насильно укладывает на нее. Отойдя от первоначального шока, она входит в режим наседки и не перестает суетиться вокруг меня. Хорошо, что она не видит огромный синяк под футболкой, прямо в области сердца. Я не могу сказать ей об этом. Просто не могу. Со следующего раза я буду говорить ей все, обещаю себе. Но сейчас не могу.

— Ну все, перестань! Остановись на минутку! Иди ко мне! — притягиваю ее к себе за запястье, когда она начинает взбивать подушку у меня за спиной. Обхватываю ее лицо ладонями и прижимаюсь губами ко лбу. — В меня и раньше стреляли. Ничего страшного. Давай! — похлопываю рукой по матрасу.

Она вздыхает и забирается ко мне на постель, прижимаясь к моему боку и кладя голову на здоровое плечо.

Накрываю ее тонкую руку своей, когда она обвивает ею мою талию. Идеально.

От осознания того, что она полностью владеет мной, ноет в груди. Но она никогда не узнает об этом, потому что я никогда не скажу ей. Единственное, что ей нужно знать, это то, что она моя.

— Все закончилось? — раздается ее негромкий голос в тишине.

— Да. Больше никаких «диких». Вся верхушка уничтожена. Остальные шестерки расползутся по углам. Они ни кому не причинят больше вреда.

Я не упоминаю о мистическим образом возникшем наследнике, метящим на трон самой крупной банды города. Ей ни к чему об этом знать, и мне совершенно не нужно добавлять ей поводов для волнений. К тому же, мне кажется, что он не врал, утверждая, что с торговлей женщинами будет покончено, когда он придет к власти. А с наркотиками пусть полиция разбирается.

Закрываю глаза, в первые за много дней позволяя себе расслабится, и наслаждаюсь ее теплом у себя под боком. Не проходит и минуты, как мое тело напрягается, а глаза распахиваются от резкого нетерпеливого стука в дверь. Не дожидаясь ответа, непрошеный гость открывает ее и, быстро скользнув по палате взглядом и оценив обстановку, задерживает его на мне.

— Скрываетесь от представителей правоохранительных органов? Мне пришлось побегать по всей больнице, чтобы найти вас! Следователь Анищев.

А вот и упомянутая полиция пожаловала. Черт! Ну, конечно, больница обязана была сообщить им о пациенте с огнестрельным ранением. Прижимаю Юлю крепче к себе, когда она начинает отстраняться в замешательстве.

— Все хорошо! — шепчу ей, сохраняя невозмутимое лицо, и не двигаюсь, оставаясь полусидеть, откинувшись на подушки.

— Зачем здесь полицейский? — она шепчет мне в ответ.

— Это просто формальность. Он здесь, чтобы допросить меня об огнестреле. Не так ли? — пристально смотрю ему в глаза.

— Именно так.

— Все просто. Я чистил свое оружие, разрешение на ношение имеется. Так вот, чистил, поскользнулся, упал, случайно ранил сам себя.

— Мы можем провести баллистическую экспертизу и посмотреть, соответствует ли она вашему оружию.

— Пожалуйста! — развожу рукой. Надеюсь, они все же не будут этого делать. Даже если и так, у меня осталось достаточно связей в полиции, чтобы замять это дело. Но по глазам вижу, что этому следователю проще оставить все так, как я это преподнес. Меньше бумажной работы.

— А что случилось с вами? — он подходит ближе и рассматривает рану на голове Юли. — Это он вас ударил?

— Что? — Юля все же вырывается из моих объятий и садится, ровно выпрямив спину, на краю кровати. — Он бы никогда! Я… это… — она резко осекается и, прищурившись, смотрит на полицейского. Молодец, девочка! Не повелась на его манипуляцию.

— Что вы? Давайте угадаю! Сейчас вы скажете, что поскользнулись и случайно ударились о дверь? Или нет… о пол!

— Нет. Не скажу, — она заметно расслабляет позу и кладет руку мне на бедро, пока я смотрю на нее в недоумении, а полицейский в предвкушении.

— Потому что это совсем не то, что произошло. Я прав?

— Потому что это же не огнестрельное ранение, так что я вообще ничего не обязана вам говорить.