Никоарэ Подкова

- Приведите его сюда, - вопила, беснуясь, цыганка, - и пусть славный капитан зарубит его своей саблей.

Толпа ворвалась во дворец великого армаша и вмиг все разгромила, пробивая себе путь топорами да кольями. Привели к капитану Петре крепко измятого боярина, толкая его в спину, ругая скверными словами.

Трандафира, распустив, точно коршун, когти, кинулась на него и завопила:

Ой, нехристь, людоед!

Груди ты нам вырезаешь,

Шип под ногти загоняешь,

Сима Гьорц!

Великий армаш Сима Гьорц не отличался ни высоким ростом, ни дородством, ни могучей статью. То было существо тщедушное, с черной бархатной латкой на левом глазу. Он шел со связанными назад руками, содрогаясь от угроз толпы, смиренно сгибая спину перед новой властью.

Трандафира протянула когти к здоровому глазу армаша. Толпа вновь разбушевалась. Барабан раздраженно добивался тишины.

- Отдаю его вам! - крикнул капитан Петря.

Тысячеглавое чудище вмиг разорвало и проглотило жертву.

35. ОСНОВЫ ГОСУДАРЕВОЙ ВЛАСТИ

В воскресенье двадцать пятого ноября торжественно зазвонили колокола во всех церквах и монастырях стольного города, призывая верующих к обедне и на панихиду по усопшему Иону Водэ. По городам и селам также было велено служить обедню и поминать Иона Водэ. Стояла погожая осенняя пора, какой еще не видывали люди, а в воздухе плыл на невидимых крыльях торжественный колокольный звон. На опушке рощ расцветали ореховые деревья, набухали почки на кизиловых деревьях у господарского дворца, под самым окном опочивальни Иона Никоарэ распустилась ветка сирени.

Господарю не спалось. До полуночи горели свечи в его опочивальне, а заря заставала его среди воинов в крепости. В субботу он поднялся с крепкой стражей на гору Пэун и виноградниками Бучума спустился оттуда обратно.

В воскресенье по всему господарскому двору были поставлены для воинов праздничные столы, а при всех церквах и монастырях кормили голытьбу. Господарь следил за всем с балкона дворцовой залы; когда воины поклонились ему, он поднял чару над головой и осушил ее до последней капли. Иной пищи, кроме горсточки кутьи из глиняной миски, он не вкушал в тот день.

По древним обычаям кушание это изготовляется из пшеницы, меда и молока, и ни одного человека не должно лишать сего яства. Отведав кутьи, живые поминают мертвых, и, кроме того, кутья показывает, что сами они еще вкушают сладость земного бытия. Но кутья, однако, стала дорогим кушаньем беднякам она не по карману, хотя, как рабы, трудятся они с колыбели до могилы.

В десятом часу утра Никоарэ спустился по главной лестнице к пирующим, а на балкон вышел поп Кирикэ и благословил господаревых ратников с Острова молдаван, простирая над ними руки, точно хотел умерить их рвение за пиршественным столом. Благочинный произнес похвальное слово господарю, после чего воины, выстроившиеся вдоль стен до самой низины, где были казармы наемников, принялись поочередно стрелять из пищалей; разразились громы и молнии к несказанному удивлению простонародья, залезшего на ограду поглазеть на господарскую потеху.

К одиннадцатому часу на улицах города появились в окружении сотни копейщиков господарь Ион Никоарэ с гетманом Шахом и капитаном Петрей. Они побывали у праздничных столов, чтобы посмотреть, как угощают народ. Как только показывался господарь, начинался колокольный перезвон, народ провозглашал ему славу, а певчие с кумачовыми от натуги лицами надрывались в песнопениях. У храма Святой Пятницы беднота преклонила колени перед господарем, сидевшим верхом на белом коне; один только староста Шахын встретил его стоя и, отдав ему, точно иконе, три поклона, рассказал, какой милости просит народ:

- Челом бьем, государь, поставь в город справедливого воеводу, чтобы не потешался, как Гьорц, над калеками и нищими, чтобы не подвешивал за ребра на крючьях, не сжигал на раскаленных жаровнях, не колол ножом груди бабам и не ломал пальцы, прищемив их дверьми, как о том и в песнях наших кобзарей поется; рассчитались люди с Гьорцем на этом свете, а теперь пусть он мучится до скончания веков на самом дне преисподней. Соизволь дать нам, государь, милостивого воеводу; просим дать нам капитана Петрю, который стоит по левую твою руку, ближе к сердцу. Будем его слушаться и из воли его милости не выйдем.

- Быть по сему, - сказал Подкова. - Как зовут тебя?

- Я - Шахын, староста водоносов, отныне и навсегда слуга твоей светлости. Славный государь, бедняки на веки веков запомнят твое имя за то, что милость оказываешь им.

- Узнал я про то, что случилось в пятницу, и про ярость народа супротив Гьорца. Где Трандафира?

- Здесь, батюшка, - вставая с колен, почтительно отвечала цыганка. Она была опрятно одета, и серебряные монеты позванивали у нее в косах.

Его светлость Ион Никоарэ пристально поглядел на нее, потом тронул коня и отъехал.

Безногие и безрукие, кривые и слепые били поклоны в пыли пустыря и жалобно тянули:

Господи, не выдай нас

Басурманам в грозный час!

Пожалей нас, не карай,

Упаси наш мирный край.