Никоарэ Подкова

- Верно, хозяин. А еще потребуется нам кувшин вина.

- Можно.

Хозяин оборотился к приезжим, прибывшим первыми.

- А вашим милостям что будет угодно?

- Да и нам бы кое-что потребовалось, только мелких денег нет.

- Не беда. На заезжем дворе Харамина путник может утолить жажду и голод, не разменивая злотых.

- Серебряных талеров, братец Харамин.

- Ну что ж, не разменивая серебряных талеров.

Седой проезжий рассмеялся.

- Добрые порядки в молдавской стороне.

- Верно, - подтвердил хозяин. - Только вот господарские порядки никуда не годятся. Откуда же вы следуете, ваши милости?

- Такому достойному человеку можно и сказать: от ляхов едем.

- Вот как! Друг другу приятели будете, что ли? На братьев вроде как не похожи.

- Нет, мы братья. Не по матери - по кручине.

Харамин вытер рукавом потный лоб и с удивлением уставился на собеседника.

- С тобой, добрый человек, не помню, чтобы встречался я, а вот товарищ твой заезжал ко мне на постоялый двор.

- Возможно, - молвил седой путник.

- Заезжал я на твое подворье, батяня Горашку, - подтвердил второй путник. - У тебя хорошая память.

- Узнаю голос, - обрадовался хозяин. - Я ведь тоже певчим был на своем веку. Зовут тебя Иле, и проезжал ты летось с дьяком. А тот дьяк такое нам поведал, что его и теперь еще вспоминают наши земляки.

Пастухи, не мигая, смотрели на них, прислушиваясь к разговору. Потом оставили свой угол и подошли поближе.

- Хозяин, - попросил самый старший, - не томи ты нас ради бога. Принеси-ка побыстрее кувшин - угостим братьев по кручине.

- Живо сбегаю, одна нога здесь, другая там, - крикнул Харамин.

Он и впрямь побежал и мигом воротился, запыхавшись, неся два больших кувшина. Один поставил возле себя, второй пододвинул поближе к приезжим.

- Дозвольте, люди добрые, - проговорил он, - позвать и вон тех селян из долины Молдовы выпить из моего кувшина. И вас дозвольте попотчевать. А как опорожним мой кувшин, тогда пейте из своего.

- Быть по сему, - согласился старый пастух. - Мы достанем из дорожной сумы копченой брынзы, а радушный хозяин даст нам хлеба и велит своему одноглазому служителю поджарить на угольях кусок сала, чтобы хватило всему собранию. У меня в поясе, хозяин, денег вдосталь.

Младший брат по кручине, Иле Карайман, кинул долгий взгляд на овчаров, вспомнилась ему удалая застольная, и, не долго думая, он затянул сладким голосом:

Каждый день вино я пью,

Где же я деньги достаю?

Хоть работать не люблю,

Хоть не сею, не полю,

Деньги в поясе коплю!

- Ох-ох! - вздохнул он, - давно уж не радовалось сердце мое.

Седой пастух тут же загудел басом:

Пил я день и пил неделю,

Сорок дней шальной от хмеля,

Девять уж коней пропил,

Жажду все ж не утолил.

- Так ты, братец, вон какой? - обрадовался взъерошенный путник из ляшской стороны. - Ударим по рукам! И пить желаю я с тобой из одной чаши.

Когда первый кувшин был опорожнен, старый пастух оттолкнул его ногой и, потянув к себе свой кувшин, наполнил кружку.

- Эге-гей, братья! - гаркнул он. - Знай же: я всем известный Пахомий, чабан из Пьятра-Тейулуй на реке Бистрице; вот этот - брат мой родной, а вон тот - сынок его, а мне, значит, племянник. Покинули мы родную землю, уходим через Днестр туда, где, как мы слыхали, молодецкими делами прославился доблестный витязь, земляк наш, по имени Ботгрозный.

- И мы про него наслышаны... - подтвердил хозяин постоялого двора.

- Вот что я скажу вашим милостям, - ответил седой путник, кивая головой. - Земли, откуда мы путь держим, страхом и удивлением полнятся от дел сего неукротимого всадника с вострой саблей, которому запорожцы дали имя Юрий Ботгрозный.

- Есть у него, должно, и другое прозвище?

- А как же! Было, братья мои и добрые люди. Среди жителей берегов Молдовы прозывался он Гицэ Ботгрос.

- Статочное ли дело? - воскликнул хозяин, вытаращив глаза.

- Статочное, - крикнул Пахомий, чабан из Пьятра-Тейулуй. - Не случись оно в ту пору, не было б и разговору и свет не гремел бы от его славы. Вот и едем, не мешкая, искать его.

Незнакомец, прибывший из ляшской стороны, улыбнулся.

- Правильно поступаете. Вся постушья братия, где бы не встретилась она вам в степях, покажет вам тропки к этому витязю. Одни правят вас в лес, другие в горы.

- А сам ты, друг чужеземец, знал его? - возбужденно говорил Пахомий, протягивая путнику кружку.

Тот прильнул к ней и утвердительно закивал головой, не отрываясь от кружки.

- И я знал его, - похвастал хозяин.

Пастух лишь покосился в его сторону и сказал проезжему:

- А если ты, приятель, знал его, то расскажи-ка о нем побольше, укрепи сердца наши.

- Можно, - отвечал проезжий, разомлетый от зноя и выпитых кружек, да недосуг мне. Впереди еще долгий путь. Надо мне заехать с сестрой своей единственной повидаться. Посмотрю, жива ли еще.

- Куда же ты путь держишь?

- К берегам Тазлэу, к самому Водопаду.

- Так далеко?

- Да.

- И только ради короткой встречи с сестрою ты пустился в такой дальний путь?

- Сестры моей, может статься, уж и нет на свете, - грустно сказал спутник, - да хочу я найти успокоение в обители божьей. Извела меня тоска по нашим горам и рекам. Была пора, и я гулял с братией, о которой сейчас тут песню пели.