Никогда не было, но вот опять. Попал 3 (СИ)

Через полчаса он откинулся в кресле и, положив так и ни разу не использованный карандаш рядом с папкой, задумался. А подумать было о чём. Может быть ещё неделю назад ознакомившись с докладной запиской помощника Тюменского исправника Аполинария Модестовича Есипова, он всего лишь отметил бы наглое поведение иностранцев, путешествующих по бескрайним просторам Империи, что послужило бы поводом упомянуть об этом при очередном докладе государю, то теперь он обратил внимания на главное действующее лицо во всей этой истории.

Феодора Савватеевна Новых — деревенская знахарка, свободно говорящая на итальянском языке, если верить отчету некого Харина приложенного к записке. Упоминалось там и о неком странном подростке. Кроме того к записке был приложен отчет Гурьева Артемия Николаевича письмоводителя губернского управления, который летом прошлого года по поручению самого Есипова ездил в Сосновку и встречался там с Феодорой Новых.

Гурьев описывал её как женщину средних лет начитанную и образованную. По словам священника местной церкви отца Серафима, Феодора Новых появилась в селе десять лет назад, с дочерью подростком. По утверждению того же оотца Серафима, после появления в селе этой особы, практически перестали умирать новорожденные младенцы и роженицы, если роды принимала Новых. Гм…! Вот, пожалуй, и выяснилась причина такой разницы в смертности новорожденных упомянутых в докладе. В остальных селениях не было такой знахарки.

Упоминал Гурьев и о подростке, которого якобы чуть не убила «шаровая молния». От смерти его спасла упомянутая знахарка. После этого, по рассказам селян, подросток этот повёл себя очень странно. Было даже высказано предположение, что в парня вселился бес, но отец Серафим пресёк такие разговоры. Тем более, что парень исправно посещал церковь, участвовал в положенных обрядах и никак не проявил в себе присутствие беса. «Отрадно, что даже в глухих уголках империи есть такие здравомыслящие священнослужители» — отметил Пётр Николаевич.

Но каков помощник исправника Есипов Аполинарий Модестович. Раскопал эту странную историю и не побоялся выставить себя смешным, составив и отправив доклад об этом очень неоднозначном деле. Пётр Николаевич вынул из папки два скреплённых между собой листка — послужной список Есипова, и в очередной раз убедился, что его секретарь Григорий Данилович Соколов, незаменимый работник. Вложить копию послужного списка в доклад была его личная инициатива.

«Пожалуй, пора Соколову присвоить следующий чин. Заслужил!» — подумал Дурново и принялся внимательно просматривать документ. Из него выходило, что Есипов опытный и надежный работник, прошедший все ступени карьерной лестницы. Отмечен наградами. Пётр Николаевич еще раз просмотрел послужной список. А ведь Есипова должен знать Мещеряков Арсений Владимирович. Судя по послужному списку, они одновременно проходили службу в Киеве. Дурново нажал на кнопку вызова секретаря.

— Григорий Данилович, пригласите ко мне Арсения Владимировича, — сказал Дурново вошедшему секретарю.

— Слушаюсь, — как обычно обозначил поклон секретарь и вышел неспешно, но твёрдо шагая из кабинета.

Пётр Николаевич проводил взглядом его крепкую фигуру в безупречном мундире и снова подумал, что пора Соколову сменить погоны на безвездочные.

Через три минуты в кабинет вошёл его заместитель Мещеряков и, пройдя к столу, поздоровался. Ответив на приветствие, Пётр Николаевич сказал:

— Присаживайся, Арсений Владимирович.

Мещеряков положил на стол кожаного тиснения папку и сел напротив директора.

— Ты читал докладную записку Есипова? — поинтересовался у Мещерякова.

— Разумеется, читал. И если бы ты, Пётр Николаевич, не затребовал материалы по Сосновке, то завтра бы получил эту записку с моими пояснениями и дополнениями. Дело в том, что Аполлинария Модестовича я знаю давно и недели две назад я получил от него вот это письмо.

Мещеряков открыл принесённую папку и, вынув оттуда несколько скреплённых между собой листков, подал их начальнику. Пока тот читал письмо, Арсений Владимирович перебирал оставшиеся в папке документы и время от времени бросал взгляд на читающего директора. Наконец тот отложил письмо и обратился к своему заместителю, который сидел напротив с самым невозмутимым видом.

— Арсений Владимирович, ты полагаешь, что всё написанное в письме об этом подростке, правда.

— Видишь ли, Пётр Николаевич, я уже говорил тебе, что давно знаю Аполлинария Модестовича. В Киеве мы с ним даже приятельствовали, да сейчас переписываемся. Именно поэтому он и написал мне это письмо, с просьбой помочь разобраться с этим непростым делом.

— Ну и как, разобрался?