Никогда не было, но вот опять. Попал 4

1-ый этап — немыслимо.

2-ой этап — радикально.

3-ий этап — приемлимо.

4-ый этап — привычно.

5-ый этап — принято в качестве закона.

Вот по этой схеме и надо действовать, не торопясь, но настойчиво. Лет через шесть-семь идея конституции и необходимости свобод будет в обществе преобладать. Вот тогда и надо начинать внедрять на законодательном уровне.

— Допустим! Мне то от всего этого, какая польза⁈

— Я могу и ошибаться, но, на мой взгляд, это единственная возможность сохранить самодержавие в современном мире. Буржуазия набирает силу и жаждет власти, а ваша опора — дворянство потихоньку деградирует. Учредив Государственную думу Вы заставите их схватиться друг с другом за власть и влияние, сами останетесь над схваткой, как гарант закона и порядка, как последняя инстанция. Сейчас же Вы вольно или невольно вынуждены продвигать интересы крупных землевладельцев. Именно они составляют ваше окружение и из них рекрутируются кандидаты на высшие государственные должности. Одним словом на сегодня Вы первый среди равных. А с учреждением Государственной думы и конституции вашему окружению за должности и привилегии придётся бороться не друг с другом, а со ставленниками буржуазии. Тем самым они как бы сойдут на ступеньку ниже, и вам проще будет ими управлять.

Во выдал! Вовремя, однако, вспомнил картинку в интернете, где были в качестве иллюстрации показаны эти пресловутые Окна Овертона. Я конечно не уверен что ничего не напутал, но смысл, надеюсь, передал. Александр Третий, чтобы о нем там не говорили дураком не был, разберётся.

Похоже я его величество изрядно озадачил. Посидев молча он сказал:

— Иди! — и поднялся.

Я вскочил, откланялся и вышел из кабинета.

Глава 32

Царь вызывал меня для беседы ещё два раза. Он желал уточнить некоторые моменты, а в перерывах хохотал над анекдотами про поручика Ржевского. А когда я рассказал о будущем революционном движении и о значимых фигурах, то первым его побуждением было с ними потихоньку расправиться.

Я постарался отговорить его от этого шага, сказав, что всякой власти нужны оппозиционеры, иначе случится почивание на лаврах и застой. Главное не давать оппозиции объединится и стать серьёзной силой. Пусть разбиваются на всяческие фракции и собачатся между собой. Процесс этот страшно увлекательный и для власти полезный, поскольку в этой теоретической грызне, они высказывают порой вполне разумные мысли о всяких тенденциях в экономике и политике. И грех властям этим не воспользоваться.

А вот с террором нужно бороться беспощадно, но делать из террористов мучеников пострадавших в борьбе с режимом не стоит. Если они так жаждут пострадать за счастье народное, то дать им такую возможность, на разных северных стройках и рудниках. Им даже можно зарплату платить, которую они вполне добровольно будут перечислять на народное просвещение, в детские приюты или на закупку зерна для голодающих. И чем лучше будут работать, тем больше вклад в народное счастье, а кто будет лениться или совсем работать оказываться тем плетей и главное в прессе освещать. Мол, такой-то борец за народное счастье, который собирался бомбу бросить в генерал-губернатора, отказался своим ударным трудом это счастье приблизить, то от имени народа получил наказание.

Кстати голодающим хлеб раздавать совершенно бесплатно тоже нельзя. Пусть они дороги строят хотя бы от своего села до тракта, если село в стороне.

Царь слушал мои измышления, благосклонно усмехаясь, а иногда и откровенно веселясь. Но это его дело. Мне главное прокукарекать, а там хоть не рассветай. Конечно, хотелось бы избежать войн и революций, но тут как получится.

Была некоторая надежда, что я напрягаю память и мелю языком не напрасно, поскольку выпроваживая меня, он приказывал изложить все, что я ему наговорил письменно. А однажды предложил мне стать консультантом на постоянной основе. Я отказался, сказав, что мудрость моя заёмная, и всё, что я ему наговорил это плод не моих размышлений. Всё это я когда-то прочёл, и запас этой заёмной мудрости у меня, можно сказать, иссяк. Царь попросил рассказать ещё пару анекдотов и отпустил меня домой в Барнаул, сказав, что нужные распоряжения моим кураторам будут дадены.

И вот я блаженствую на палубе своего собственного парохода. Он шлёпает плицами по обским волнам и довольно бодренько идёт против течения. Сейчас конец августа, но дождей нет, и солнышко ласково смотрит с голубых небес на реку. По правому берегу мимо проплывают крутые глинистые обрывы, а низкий левый берег радует буйной растительностью и редкими песчаными пляжами.

В Барнаул едем мы не все. Савватеевна с Катькой остались в столице и, похоже, император прислушался к советам, и даст себя подлечить. Если Савватеене удастся продлить жизнь Александру за номером три, то российская империя имеет все шансы свернуть с предначертанного ей гибельного пути. Хотя кто его знает, к чему всё это приведёт. Думаю, что хуже, чем в нашей истории не будет.