Никогда с тобой

Не знаю, что в его понимании — не обижу, но напряжения не чувствую. Настораживает, конечно, такое его поведение. Но с Таном иначе и не бывает. Как не настораживаться, когда он ведет себя странно и постоянно меняется. В поведении, в настроении, в характере. Может ненавидеть, а потом… целовать.

На этой мысли опускаю взгляд на его губы. Совершенно машинально это делаю, без задней мысли. Просто вдруг вспоминаю то, как он целовал меня в туннеле. Как его губы напористо раздвигали мои, а язык по-хозяйски орудовал во рту.

Меня захлестывает волнением. Внутри все дрожать начинает, когда сталкиваемся взглядами. Тан прикрывает глаза первым, шумно выдыхает и отворачивается слегка в сторону, словно пытается прогнать наваждение или… договориться с собой. Несколько долгих минут это продолжается. Я в этот момент чувствую себя парализованной. Во-первых, даже если бы хотела пошевелиться, у меня бы не вышло. Тан слишком близко, его ладонь по-прежнему давит на мой затылок, а вторая рука расположена на дверце.

Но не отстраняюсь я не поэтому. Просто не хочу. Вдруг осознаю, что мне нравится его близость. Будоражит, разгоняет по венам кровь, окутывает запретом. Я осознаю, кто он мне. Сводный брат. Нельзя. Наши родители скоро поженятся, а мы… мы уже переступили черту, уже делали то, что запрещено. Он уже меня целовал, пробовал, совращал. И мне нравилось. Как бы я не отгоняла мысли о туннеле, но стоило им появиться, внутри все скручивалось в необъяснимый узел. Все тело пробивала дрожь, а на кончиках пальцев возникал зуд.

Он и сейчас возникает. С трудом контролируемый. Волнение прокатывается по мне катком, каждую клеточку тела цепляет и приводит в чувство. Волоски дыбом становятся, когда Тан распахивает глаза. Смотрим друг на друга непрерывно, дышим тяжело и надсадно.

Я стараюсь контролировать свои эмоции, но все равно что-то идет не так, и я тянусь рукой к его лицу. Прикасаюсь пальцами к его щеке, поглаживаю с той стороны, где шрам. Практически не помню, как он выглядит и где расположен. Я плохо его рассматривала, меня интересовало во внешности Тана совсем другое. Шрам никогда не был основой того, на что был обращен мой взгляд и он… меня не пугал.

— Прекрати, — говорит так, будто пытается требовать, но у него не получается. Ну и не останавливает. Только выдыхает шумно и тут же делает вдох… глубокий, чтобы задержать дыхание.

— Можно?

— Нет, — отвечает сразу же.

Не спрашивает, о чем я. Безошибочно понимает, куда хотела прикоснуться и… не позволяет, а мне почему-то хочется. Показать, что мне не страшно и не мерзко, что я… воспринимаю его таким? Господи, откуда эти мысли?

— Поцелуй, — выдает Тан. — В губы, — уточняет следом.

От удивления распахиваю глаза шире. Я ждала, что он будет меня целовать. Даже надеялась, но что будет об этом просить — нет. Разве я могу? Могу просто взять и поцеловать его? Прикоснуться к нему первой? Зачем?

— Зачем мы это делаем?

Не осознаю, что выдаю это вслух.

— Просто, — отвечает Тан. — Просто…

Мы другие. Изменились. Мне больше не страшно. И это изменилось давно. Не прямо сейчас, не вчера, раньше. После туннеля, да и там, в ворохе непонятных смешанных чувств не было страха. Его просто не было. Он бесследно исчез куда-то еще раньше, только вот когда? Может, тогда, когда Тан помог мне в холле, где даже мать ничего не пыталась предпринять? Или… еще раньше?

— Я не буду, — отвечаю упрямо. — Не буду, — повторяю, но тянусь к нему.

Впечатываюсь в его губы своими. Просто прикасаюсь, убеждая себя, что это ничего не значит.

* * *

Неубедительно на самом деле, потому что как только наши губы соприкасаются, на меня такая гамма эмоций сваливается — боюсь не выдержать. Сердце стучит о ребра, как ненормальное, легким катастрофически не хватает воздуха, руки начинают дрожать, а внизу живота возникает неконтролируемые и совершенно непонятные ощущения. Слегка болезненные, но вместе с тем приятные. Когда Тан целует они становятся ярче.

Я не совсем незрелая, понимаю примерно, что это, но от этого лишь страшнее. Я не должна такого чувствовать к Тану. К сводному брату. Наши родители поженятся. Я прокручиваю это в голове раз за разом, напоминаю себе, говорю, что это все — неправильно и вообще Тан меня ненавидит. Мы ведь не нравимся друг другу, мы не встречаемся. Наш поцелуй не должен случаться, но он случается.

Язык Тана за мгновения прорывает барьер и оказывается внутри. Ласкает мой рот, активно проходясь по всей полости. У меня дыхание спирает, когда его вкус смешивается с моим. Терпкий от глинтвейна и горький от выкуренной несколькими минутами ранее сигареты. Вообще, мне никогда не нравился даже запах табака, но вкус Тана почему-то не раздражает совсем.

— Охереть… — горячий хриплый шепот мне в губы. — Просто охереть…