Никогда с тобой

Я прихожу в себя первой. Отворачиваюсь и, вскинув подбородок, шагаю дальше. Направляюсь к выходу так быстро, как только могу. Мы с ним не виделись с того самого дня. Не пересекались. Я слышала, как он возвращался домой и как уезжал, как громко разговаривал с кем-то по телефону, но выйти боялась. Ждала, когда он уедет. Когда покинет дом и только тогда я находила в себе силы покинуть комнату.

— Романова! — летит мне в спину уже на выходе.

Я не оборачиваюсь. Узнаю его голос и стремительно шагаю дальше. Быстрее и еще быстрее, лишь бы не стал догонять, но он и не собирается. Позволяет мне уйти. Я отхожу на безопасное расстояние. Подальше от университета. Прячусь во дворе между высотками и вызываю такси. Пока жду машину — нервничаю и осматриваюсь по сторонам, словно Тан будет меня искать здесь. Выдыхаю лишь когда автомобиль приезжает. Всю дорогу до дома успокаиваю ускоренно бьющееся в груди сердце. И только это получается, как мы приезжаем. Я контролирую снятие с карты денег за поездку и покидаю салон авто. Во дворе мое сердце снова разгоняется до максимума, потому что там припаркован уже знакомый спортивный автомобиль.

Я озираюсь и быстро шагаю в дом. Не оставаться же на улице, в самом деле. Температура за последние дни сильно снизилась. При таких показателях можно и замерзнуть, если ждать, пока Тан соизволит уехать, да и прятаться во дворе негде. Разве что в гараже или за широкими деревьями, но это уже совсем по-детски.

В дом захожу с опаской. Осматриваюсь по сторонам и прислушиваюсь. Где-то отдаленно гремит посудой прислуга. Совсем скоро обед и пора подавать к столу, хотя обедаем мы все по-отдельности. Я у себя в комнате, Богдан Петрович даже не знаю, где, а Тан… с ним я не сталкиваюсь, поэтому тоже не знаю.

— Соня! — голос Богдана Петровича едва не заставляет меня закричать от неожиданности.

К счастью, я сдерживаюсь. Не хватало еще, чтобы он подумал, что я сошла с ума и боюсь едва ли не собственной тени.

— Здравствуйте.

— Уже вернулась? — задает абсолютно странный и нелогичный вопрос.

Если я здесь, то логично, что я вернулась.

— Да.

— Предлагаю пообедать вместе. Через полчаса накроют на стол — спускайся.

Отказывать мне неудобно, поэтому я быстро киваю и поднимаюсь к себе. На то, чтобы от лестницы добраться до двери и скрыться в комнате уходит секунда. И только потом я выдыхаю. Расслабляюсь, едва ли не скатываясь по двери вниз. Понимаю, что моя реакция довольно странная, учитывая, чем мы с Таном занимались в машине. Тогда я не испытывала никакого смущения и, к своему собственному стыду, даже хотела всего, что происходило, а сейчас — в глаза ему взглянуть не могу из-за мук совести.

За полчаса, которые мне отвели на сборы, успеваю только переодеться и вымыть руки. Чтобы выйти, приоткрываю дверь и прислушиваюсь. Убедившись, что тихо, быстро покидаю комнату и сбегаю по лестнице. Если не ошибаюсь, даже дверь в спальню оставляю открытой, чтобы Тан не услышал, как я выхожу. Мое поведение походит на паранойю, но я пока не могу быть смелой и уравновешенной.

Обедать наедине с Богданом Петровичем кажется мне странным. По правде, после того случая в гостиной, когда он схватил меня за руку, я слегка его побаиваюсь, но когда вхожу в столовую, меня отпускает. Он радушно улыбается при виде меня и кивает на стул. Не выглядит рассерженным или нахмуренным, даже спрашивает, как мои дела в университете и нет ли проблем.

— Если что — говори. Я, конечно, за то, чтобы сами учились, даже Тану поблажек нет, но всякое бывает, знаешь. Ты, главное, приди и обрисуй ситуацию, а я уже придумаю, что можно сделать.

Я киваю. Думаю, стоит ли ему говорить про Льва Арнольдовича и считаю, что пока нет. Ситуация не критичная. Он, конечно, придирается и принципиально требует знания своего предмета на отлично, но это ведь и хорошо. Я собиралась учиться и никто не говорил, что все предметы будут даваться легко.

Остаток обеда проходит в непринужденной беседе. Богдан Петрович расспрашивает о детстве, о жизни до того, как мы сюда переехали. Я спокойно отвечаю, отвлекаюсь от мыслей о Тане, который находится где-то в доме. Он не спустился к обеду или отец не стал его звать? Почему-то уверена, что первое. Это же Тан. Он сделает все в точности наоборот, лишь бы вывести отца из себя.

— Сонечка, — голос Богдана Петровича понижается до шепота. — Я надеюсь ты меня услышала и если будут проблемы — смело мне о них расскажешь?

Я и рта открыть не успеваю, как его влажная ладонь накрывает мою кисть. Не знаю, насколько такой жест может считаться нормальным, но я очень сильно смущаюсь и быстро вырываю руку, вскакивая из-за стола.

— Спасибо за обед, — выдаю поспешно. — И за помощь.

— И тебе спасибо. За компанию, — поясняет с теплой улыбкой.

Я сбегаю на второй этаж. До приоткрытой двери остаются считанные шаги, и я быстро их преодолеваю. Закрываю дверь, но повернувшись к ним спиной, едва не падаю в обморок. Тан сидит на моей кровати и с раздражением смотрит на меня. Не знаю, что я такого успела сделать, но создается впечатление, что я жутко провинилась.

— Понравился обед? — спрашивает холодно.