Я встала утром, вошла в Тосину комнату и чуть не упала. Одна стена была покрашена в синий цвет, другая — в зеленый. С потолка на лесках свисали рыбки. Над кроватью красовался плакат “Нирвана”, окруженный траурной черной каймой. Посредине надписи — ругательное слово.
Я разбудила дочь и велела немедленно убрать за Сейчасом.
— Сейчас, — откликнулась Тося.
Сейчас тут же запрыгнул на кровать и заехал ей лапой в глаз. Тося вскочила.
— Я отдам кота, если ты не будешь за ним убирать! О комнате поговорим позже. Чтоб от всего этого не осталось и следа.
Ну вот я и дождалась. А ведь предупреждала меня Уля: не браться за два дела сразу!
— Это моя комната! — крикнула Тося. — Ты мне говорила, что я могу здесь делать, что хочу! А напакостила наверняка Метка! А Метка — твоя кошка! Ты сама обещала мне! Я иду в школу, мне нельзя нервничать! Хватит того, что мне там действуют на нервы!
Я убрала за кошкой и поехала в редакцию за письмами. Мне повезло, мне не надо в школу.
Можно ли в моем возрасте влюбиться в какого-то незнакомого, начинающего седеть мужчину? Разве у женщины, которая от него ушла, не было глаз? Почему бабы не ценят того, что совсем рядом? Не все, конечно.
Я приехала в редакцию. Интересно, пришло ли что-нибудь от Голубого. После моего последнего письма он даже близко не должен подходить к компьютеру.
Пришло!
И дальше этот кретин предлагал мне список книг.
…
Тебе-то какое дело, Голубенький? Сразу видно, что ты не реализовался. Оглянись вокруг, Голубой! Какая прекрасная весна, может быть, пока еще не так пленительно тепло, как на Кипре, но ведь это будет, будет! Я уверена, что тебе в следующий раз повезет, ты повстречаешь женщину, которую полюбишь, о которой будешь заботиться. Не теряй надежды!
Я поливала садик. Первый раз в этом году. Выглянуло солнце, стало почти тепло. Я лила воду на кустики своих любимых будущих осенних астр, и вдруг из-под них как выскочит жаба!
— Ой, жаба! — Я завопила, не обращая внимания на соседей, сидевших поблизости, а также на Гжесика, который всегда был моим другом. До этого момента.
— Расслабься, это не жаба, а солнечные блики! — отозвался мужской голос. И все затряслось от зычного хохота и дамского смеха — и астры, и трава, и зеленеющие березы.
Во мне все закипело, хотя я молча застыла с лейкой в руках. Ну зачем же так? Так по-свински?