Никогда в жизни!

Уговора, кто поведет машину обратно, не было. Ясное дело, пили все, мужчины немного больше, чем дамы, а одна из дам немного меньше, чем другая. Поскольку мы люди взрослые, рассудительные и придерживающиеся рамок дозволенного, то приняли решение, что после алкоголя никто за руль не сядет. Машину можно было толкать – что там какие-то шесть километров! Мы выпихнули горбунка на шоссе. Адам с Кшисиком толкали, а женщины шли сзади. «Фольксваген», конечно, машина небольшая, но очень неудобная в управлении снаружи. Маленькие окошки не приспособлены для того, чтобы делать резкий поворот рулем. У Адама с Кшисем возникла идея, чтобы все-таки Уля, которая выпила меньше всех, села в машину, но – упаси Боже – не вела, а только рулила.

Уля села, они толкали, я шагала рядом. Когда мы преодолели еще один километр, Адаму показалось несправедливым, что я иду пешком, ведь они могли толкать машину и со мной. Я села рядом с Улей. И нас двоих толкали. После третьего километра мужчины, с трудом переводя дыхание, робко предложили Уле включить первую скорость, пока они окончательно не выбились из сил.

Уля включила первую передачу. Мотор захрипел! Это стало раздражать Кшисика, как-никак машина портилась, и мужчины велели поддать газу. А сами запрыгнули сзади на бампер, чтобы – в случае чего – сделать вид, что они все время толкали автомобиль.

А потом прекрасная ночь сменилась слегка дождливой. С неба начало капать. Тогда те, на бампере, сообразили, что они полные идиоты: ведь если машина ехала, то можно было забраться внутрь и переждать дождь! Безопасности ради достаточно ехать очень медленно. И вот таким путем мы почти через час оказались перед моим домом.

А потом… То-то и оно… Стряслась беда. Дело было так: я постелила Адаму в комнате для гостей, и было абсолютно не важно, что мы поцеловались перед сном. Поначалу да. Но вскоре это стало очень, очень важно…

* * *

Я все прекрасно знала. Что не следовало ложиться в постель до первой брачной ночи. Размениваться по мелочам. Не уважать себя. Потому что если ты не уважаешь себя сам, то и никто другой уважать тебя не станет. Но ведь если бы я легла в постель с Эксиком до назначенного дня свадьбы, тогда точно не вышла бы за него замуж!

А за Адама – да. Он совершенно не такой, как все. Когда я проснулась, машины не было. На подушке записка: «Буду в семь. Нам надо поговорить. Целую». О Господи, что я наделала? До семи я даже похудеть не успею, а было бы неплохо в этой ситуации похудеть килограмма на четыре. Нет, не получится. О чем это он собрался со мной поговорить? Ведь в конечном счете ничего не произошло. Мы же взрослые люди. Это вполне естественно – взрослые люди встречаются, иногда даже занимаются сексом. Некоторые, конечно.

О Боже, что мне делать?

* * *

Так вот, собственно говоря, абстрагируясь от секса, который был весьма и весьма приятным, кстати – почему это я, зная, что он может быть очень приятным, устроила себе почти двадцатилетний перерыв, – возвращаясь к истории с этой машиной: в какой момент мы нарушили чертовы дозволенные нормы? Пока мы ее толкали, все было законно? А когда Уля села за руль, с выключенной передачей, это уже было нарушением или нет? А когда она ехала на первой передаче? Зачем нам понадобилось портить так хорошо начавшуюся дружбу? И как я теперь посмотрю ему в глаза? Никогда в жизни мне не случалось пережить такой ночи!

Мамочка моя родная. И вообще все это неправда. Он совсем не хотел со мной дружить. Он просто хотел быть со мной. Так, по-нормальному. Впрочем, что значит нормально?

Лишь бы нам не упустить нашей любви. Кто здесь говорит о любви? Я, наверное, влюбилась. До смерти. Безумно. На всю жизнь…

Наверное, он захочет, чтобы я все время торчала у плиты. И чтобы бросалась к двери, когда он входит. Чтобы я ложилась спать вместе с ним, а не просиживала вечерами у Ули. И не крошила в постель. (Я и так не крошу, потому что на крошках спать щекотно.) И не курила в постели. Спала в холодной комнате. (Я и так сплю в холоде.) И чтобы Бориса гнала с кровати на пол, а ведь он уже по-другому спать не привык. Впрочем, он устраивается в ногах. Кошки – другое дело. Потом любит спать на шее. Сейчас где-то в области живота. На человеке. Ну так что же делать с кошками? А вдруг Адам захочет, чтобы я вставала до зари? И чтобы помнила о кофе. И готовила завтрак в какое-нибудь нечеловеческое время, например, в семь… об этом не могло быть и речи. Пока.

Пока я просто не знаю, на каком свете живу. Вчера я стала свидетелем того, как одна моя подруга сказала мужу: – Давай сходим в кино.

Он молчал. Не реагировал. Ничего не отвечал. Или притворился, что не слышит? Почувствовав, что надвигается семейный скандал, я стала прощаться. Не хотелось лезть в чужие дела.

Она проводила меня до двери. Мне вроде бы не следовало вмешиваться, но я все-таки, понизив голос, сказала:

– Трудно мужика вытащить в кино? Чтобы она поняла, как я ей сочувствую. Она поглядела на меня и ответила:

– Он же не сказал «нет»! А значит, с удовольствием пойдет, ты чего это?