Никола Тесла. Наследие великого изобретателя

К сожалению, Кентавр, не вникнув в суть планотронных расчетов, часть из них сразу же просто положил «под сукно», а своим соисполнителям в УФТИ отправил негативную оценку Ландау, данную им перспективам дальнейшего развития подобных исследований. Однако он не учел, что в спецхране Харьковского физтеха уже хранились первичные расчеты этой «патологической ахинеи», где присутствовали и предложения по изменению постановки задачи. Об этом, скорее всего, академик Капица просто не знал. Таким образом, в руках харьковских физиков оказалось вполне достаточно информации, чтобы изменить направление и продолжить данные радиофизические исследования совершенно необычным образом. Получив несколько противоречивых указаний из Наркомата тяжелого машиностроения, Института физпроблем Капицы и собственно от дирекции УФТИ, харьковские радиофизики не растерялись, а продолжили работы в полном соответствии с критическими замечаниями Ландау.

Что же это были за идеи? Еще харьковские расчеты показали Ландау, что в концепции магнетронного орудия Теслы есть большой изъян — фокусировка луча. Поэтому Лев Давидович с ходу набросал два возможных варианта решения — составлять внушительные батареи супермагнетронов Теслы или перейти к принципиально иной схеме, предложенной Эйнштейном. В ней радиоволны должны были излучаться принципиально новым тогда прибором — молекулярным генератором. Как теоретику Ландау было несложно разработать в основных чертах принципиальную схему такого генератора, а вот дальше начались практические трудности.

Прежде всего новой лучевой пушке нужен был особый источник энергии, ведь необходимо было создать упорядоченный молекулярный пучок в сильно разряженной атмосфере «электронного ствола». Тут же возникла и необходимость разработки молекулярного сепаратора, собирающего к оси сортирующей системы молекулярный поток и направляющего его в резонатор. В объемную камеру резонатора должен был попадать пучок тщательно отсортированных молекул, которые, пролетая вдоль его оси, и будут излучать «боевые» кванты электромагнитной энергии.

Тем временем наступила середина 1940-х гг., и конфронтация Берии и Капицы при реализации Атомного проекта привела к тому, что Петр Леонидович был вынужден покинуть свой институт и, обосновавшись на подмосковной даче, проводить опыты в «избе физпроблем». Нет оснований полагать, что в тот период Ландау скрывал от Капицы попытки построить квантовый генератор. Во всяком случае и великому экспериментатору, и великому теоретику было абсолютно ясно, что в «избе физпроблем» этот замысел осуществить не удастся. Оба также прекрасно понимали, что если Капице не удастся заинтересовать Хозяина какой-то ценной «военной» разработкой, то…

Так Дау пришлось второй раз возвращаться к расчетам чудовищного много контурного магнетрона Теслы. Но перспективные решения уже много лет обрабатывались в подсознании теоретика, и спустя несколько месяцев Капица приступил к работе над принципиальными схемами планотрона и ниготрона, как их впоследствии назвал сам ученый. Так через несколько лет появились письма «о принципиально новых методах электромагнитного воздействия на войска и технику вероятного противника». Вполне возможно, что этот шаг действительно спас Капицу и Ландау от поднимающейся новой волны репрессий, которую оборвала только смерть Сталина.

Впрочем, это уже совсем другая история…

Биографический справочник

Иоффе Абрам Федорович 

(1880–1960), русский физик и организатор науки. Родился 29 октября 1880 в г. Ромны Полтавской губернии в семье купца второй гильдии. Окончил Ромненское реальное училище (1897), затем Санкт-Петербургский технологический институт (1902). В 1903 г. отправился в Мюнхен к Рентгену, лучшему, по отзыву петербургских профессоров, физику, для приобретения опыта в постановке эксперимента по проверке созданной Иоффе еще в годы учебы в училище резонансной теории запаха и чувства обоняния.

Сначала работал практикантом, живя на собственные средства, потом получил место ассистента.

В 1906 г., отклонив лестное предложение Рентгена остаться в Мюнхене, вернулся в Россию. Был зачислен старшим лаборантом в Политехнический институт, в 1913 г., после защиты магистерской диссертации, стал экстраординарным профессором, а в 1915 г., защитив докторскую диссертацию, — профессором кафедры общей физики. Параллельно читал лекции в Горном институте и на курсах Лесгафта. В 1916 г. организовал в институте свой знаменитый семинар по физике. Его участниками были молодые ученые из Политехнического института и университета, вскоре ставшие ближайшими соратниками Иоффе при организации Физико-технического института (1918).