Никола зимний

– А я Амур люблю, – сказал он после долгого молчания. – Не могу без него. После армии жил на Енисее. Хорошая река, но не то, мягкости в ней нет. А рыбу там самоловами ловят. Страшная штука. Выбираешь, бывает, а там мертвяк, синий весь, разбухший, двинешь каблуком, чтобы отцепился, и дальше выбираешь. А ты знаешь, что у нас в Амуре самое большое количество видов рыб? Не знаешь, то-то.

Когда он говорил про мертвеца, Тоня сразу поняла, что Андрей немного форсит – рыбак есть рыбак, вытащил ботинок, а сказал, что утопленник. И еще Тоне показалось, будто в нем что-то изменилось, когда он услышал про Ленинград, словно он обиделся на нее за это. Ей захотелось сказать ему что-нибудь приятное.

– А ты очень вкусно готовишь.

– Привык за четыре года. Жена сбежала от меня ровно четыре года назад, как раз в путину.

«Вот, значит, почему столько пыли на лампочке».

– Навыдумывала разных красивых отговорок. И все, что она навыдумывала, оказалось мурой, через полгода выскочила замуж, просто захотелось в город.

– Ничего, еще повезет. – Тоня погладила его руку. – Еще повезет.

Он встал и выключил свет.

Если бы она знала, что Андрей живет один, она бы не пошла к нему. В этом она была уверена. Только в этом.

8

Тоня проснулась рано. Андрей уже хлопотал у стола. Она стала одеваться и вдруг увидела, что он внимательно смотрит на нее, провожая взглядом каждое движение.

– Отвернись, а.

– Может, останешься еще на день?

– Не надо об этом.

– Не надо, значит, не буду. Давай кушать.

Они сели завтракать. Тоня смотрела, с каким удовольствием ест Андрей, и у нее самой появился аппетит. Хорошо было сидеть рядом с этим уверенным, знающим себе цену мужчиной. А если бы так вот каждое утро: без суеты, без капризов, без нытья? Такого быть не могло, но хотелось в это верить.

– Хорошо у вас здесь, спокойно.

Андрей не стал разубеждать. Он встал из-за стола и вернулся с большой эмалированной кастрюлей, поставил ее перед Тоней и вложил ей в руку массивную деревянную ложку.

– Ешь.

Кастрюля была полна до краев сочной, словно светящейся, оранжевой икрой. Андрей взял Тоню за руку и зачерпнул полную ложку.

– А теперь продолжай сама.

– Икру ложкой? Неоригинально.

Довольный своей шуткой, Андрей засмеялся. Смеялась и Тоня. Уезжать не хотелось. И это заставило ее поторопиться.

– Все, Андрей, давай прощаться.

– Прощаться, так прощаться. А может?..

– Нет. – И Тоня взялась за сумку.

Он указал взглядом на пепельницу, под которой лежала четвертная.

– Теперь-то уж возьми, нелишняя. Дорога впереди длинная.

– Пусть лучше останется, мне так спокойнее.

– Ну смотри. Тогда я положу ее в шкатулку с документами и буду хранить до новой встречи.

Она знала, что новой встречи не будет.

– Тось, у меня к тебе маленькое дельце. – Андрей подошел к ней совсем близко и взял за плечи. – У вас в Ленинграде хорошо со снабжением. Ты не могла бы прислать мне бандерольку-другую с этими вашими нижними тряпочками, такими, как на тебе.

Он потянулся к ее груди, но Тоня отвела его руку.

– Нет, ты не думай, что для себя. У меня никого нет. Но у нужных людей имеются жены – у инспекторов, у председателя. Да мало ли от кого зависишь. А я икорочки подошлю.

Тоня не знала, как защищаться от его слов, от их наивненькой жестокости. Оскорбить? Ударить? Лицо Андрея сделалось удивленным. Он растерянно смотрел на Тоню и силился понять, чем обидел ее.

– Зачем ты так? Ну почему вы все такие?

– Какие? – И лицо, и опущенные руки Андрея выражали полное недоумение, чуть ли не испуг, он не понимал чем обидел ее.

– А такие…

Губы у нее свело. Навалилась тяжеленная тоска. Сил на бесполезные объяснения не осталось. Она махнула рукой и пошла. Не оглядывалась, не останавливалась, пока сумка не разогнула пальцы.

Костры на берегу уже погасли, и только возле одного, который ближе к причалу, темнела неподвижная фигура. Тоня обошла костер стороной и остановилась у дальнего костровища. Стоя на коленях, она разгребла золу и отыскала горячую головню с седыми углями на обгорелом конце. Напрягаясь до боли в ушах, она дула на нее, пока не появились синеватые язычки. Не выпуская головни из рук, она собрала обрывки газет и развела теплинку. Сначала она подкладывала в огонь недогоревшие сучья, а когда пламя окрепло, пошла собирать дрова. Поблизости все подчистили. Пока она кружила, к костру подошел мальчик. Она бросила охапку в огонь и пошла за новой. Пламя уже поднялось в человеческий рост. Мальчик убежал к реке. До «Ракеты» оставалось полчаса, а она все бродила по берегу и собирала дрова для костра, возле которого никто не грелся.

«Ракету» увидела издалека. Расстояние скрадывало и размер и скорость. Если бы свекровка оказалась рядом, то обязательно воскликнула бы, что судно похоже на дельфина, хотя живых дельфинов никогда не видела. «Явилась, не запылилась, – усмехнулась Тоня. – Неужели почувствовала? И почему обязательно дельфин, свиньи тоже умеют плавать, – а следом подумала – как бы ручки у сумки не оборвались».

Начало оседлой жизни