Николай Алексеевич Островский

«Формирование крестьянской Красной Армии, мобилизация рабочей Красной гвардии, ряд удачных стычек с «цивилизованными» насильниками после первых вспышек паники, отобрание Бахмача, Конотопа, Нежина и подход к Киеву, всё усиливающийся энтузиазм масс, тысячами идущих на бой с поработителями, — вот чем отвечает народная Украина на нашествие насильников».

И дальше:

«Это значит, что каждый пуд хлеба и каждый кусок металла придется брать германцам с бою, в результате отчаянной схватки с украинским народом.

Это значит, что Украина должна быть форменным образом завоевана для того, чтобы получить немцам хлеб и посадить на трон Петлюру — Винниченко»[10].

Неумолимая логика событий ведет к тому, предсказывал товарищ Сталин, что «обожравшийся империалистический зверь» сломит себе шею на Советской Украине.

Всемерную поддержку украинскому народу оказывала Советская Россия.

На фронте и в тылу большевики Украины руководили борьбой против контрреволюции.

Островский активно участвовал в этой борьбе. Смелый и находчивый подросток выполнял ответственные задания подпольного Шепетовского ревкома: он расклеивал воззвания, ходил в разведку, служил связным. Одно из воззваний, обращенное к немецким солдатам и призывающее их к революционному восстанию, ему удалось наклеить на стену здания, в котором размещался штаб немецкой комендатуры.

По вечерам Николай работал подручным кочегара на электростанции, а днем учился в высшем начальном училище, только что открывшемся в Шепетовке; его приняли туда во второй класс.

Школьные преподаватели в своих воспоминаниях единодушно отмечают любознательность Островского, его жажду знаний и выдающиеся способности. По почину Николая в училище был создан литературный кружок: собирались по воскресеньям и читали классиков.

После множества случайно добытых книг перед Николаем раскрылась великая сокровищница русской литературы. Он был в восторге от «Тараса Бульбы». Незабываемое впечатление произвел на него прочитанный на украинском языке «Кобзарь» Тараса Шевченко. Узнав биографию автора, мальчик сказал:

— Сколько страдал он в своей жизни, сколько мучился из-за крепостного права, а все-таки добился своего, стал таким писателем, что его все читают и любят и всегда будут любить и помнить.

Сам он в то время как-то сказал, что хотел бы стать писателем, и настойчиво допытывался у своей учительницы М. Я. Рожановской, как и с чего начать. Пробовал он писать сказки, рассказы, стихи. Первой его литературной трибуной был рукописный журнал, выпускавшийся центральным ученическим комитетом шепетовских школ. Он назывался «Квiтки юнацтва» («Цветы юности»).

Н. Островский (1918)

Николай принимал горячее участие в школьных спектаклях. По свидетельству очевидцев, он любил воинственные, героические роли и темпераментно их исполнял.

О нем вспоминают как о лучшем ученике не только потому, что он отлично занимался, был развитее других и помогал отстающим, но и потому, что Островский был общественно активнее своих товарищей. В нем проявились способности незаурядного организатора: он возглавлял ученический комитет, руководил школьным кооперативом, создал детский хор.

В городе происходили частые смены властей. Врывались и закреплялись на две-три недели немцы с гетмановцами, их выбивали петлюровцы, чтобы, в свою очередь, уступить власть на короткое время каким-либо другим белобандитам; те отступали перед белополяками, и все это, конечно, чрезвычайно тяжело отражалось на школьной жизни.

Случалось, что урок прерывался стрельбой. Школьники выбегали из класса, чтобы спрятаться в подвале соседнего дома. Преподаватели по году не получали жалованья, в училище не было топлива, ученики не имели ни книг, ни бумаги. По инициативе Николая среди населения провели сбор продуктов для учителей; он же сколотил группу ребят, которые с пилами и топорами отправились в лес и привезли дрова; благодаря его энергии в училище появилась библиотечка.

Несмотря на то, что столько времени и энергии отдавал теперь Николай делам училища, он по-прежнему продолжал поддерживать тесную связь с большевистским подпольем.

М. Я. Рожановская свидетельствует:

«Пришли как-то раз в класс два польских легионера и спросили меня; «У вас среди учеников есть один, который помогает большевикам. Вы должны сказать нам: кто это?»

Я им ответила, что у меня таких учеников нет, а сама, конечно, поняла, что интересуются Колей. Я спросила, как фамилия мальчика, которого ищут.

«Это вы должны сказать нам, — раздраженно сказали легионеры. — Мы знаем, что это высокий, худой, черный мальчик».

Тогда я категорически стала отрицать возможность помощи большевикам со стороны кого-либо из моих учеников. Легионеры ушли с угрозами…»[11]