Николай Чуковский. Избранные произведения. Том 1

— Не знаю… С тех пор не пробовал…

— А хотели бы попробовать?

Кузнецов исподлобья посмотрел на Уварова — не шутит ли?

Но Уваров не шутил.

— Вы, конечно, курса не кончили, но я помню, как вы летали, — сказал он. — И как вы стреляли по конусу, помню… Из вас получится летчик-истребитель. Как вы думаете?

— Не знаю, — сказал Кузнецов.

Он все еще не был убежден, что Уваров говорит серьезно.

— А я знаю, — сказал Уваров. — Раз я вам говорю, что из вас получится летчик-истребитель, можете не сомневаться. Было бы желание…

— Желание есть, товарищ полковой комиссар, — проговорил Кузнецов твердо.

В полку к Кузнецову отнеслись недоверчиво. Летчики не верили в его уменье летать. Но особенно не понравился он Ермакову. Ермаков был человек непьющий, глубоко презиравший пьяниц и склонный относиться к ним сурово. Он поморщился, услышав, что Уваров хочет назначить Кузнецова во вторую эскадрилью.

— В такую эскадрилью, товарищ полковой комиссар!

— Ну так что ж, — сказал Уваров. — Лунину нужен ведомый.

— А если он запьет?

— Он теперь не пьет.

— Совсем не пьет?

— Совсем.

— Простите, товарищ полковой комиссар, а откуда это известно?

— Он мне сам сказал.

— Ах, вот что… — протянул Ермаков, не смея спорить с комиссаром дивизии, но откровенно дивясь его легковерию. — А если он все-таки запьет?

— Тогда отправьте его в штрафную роту, — сказал Уваров.

И прибавил, смеясь:

— И меня вместе с ним.

Кузнецову дали один из новоприбывших И-16, и под руководством Лунина он произвел несколько пробных полетов. Летал он сначала неуверенно, чувствовалось отсутствие навыка и тренировки, но Лунин опытным взором инструктора, обучившего за свою жизнь сотни летчиков, сразу подметил и оценил его находчивость, понятливость, упорство и отвагу.

Дней через десять Проскуряков спросил у Лунина:

— Будет из него толк?

— Толк будет, — сказал Лунин.

— Смотрите, гвардии майор, как бы он вас не подвел, — сказал Ермаков. — Ведь ему защищать ваш хвост.

— Не подведет, — ответил Лунин.

И через день взял Кузнецова с собой на боевое задание.

В первых же стычках с «мессершмиттами» над озером Кузнецов показал себя смелым, разумным бойцом. На него действительно можно было положиться: он не вырывался вперед и не отставал, не покидал Лунина в опасности и все свое внимание направлял на то, чтобы охранять его самолет сзади.

В полку и в эскадрилье к Кузнецову скоро привыкли, однако довольно долго был он окружен некоторым холодком. В столовой Хильда обслуживала его равнодушно, не глядя на него, и явно не считала его своим. В холодке этом был виноват прежде всего сам Кузнецов — он со всеми держал себя суховато. Видом своим он словно говорил: «Я знаю, что вы обо мне дурно думаете, но мне это все равно. Я делаю свое дело и вашим мнением не интересуюсь».

Лунин относился к нему, пожалуй, лучше всех. Он чувствовал к нему симпатию и безошибочно знал, что Кузнецов втайне относится к нему с уважением и благодарностью. Но холодок оставался и между ними. И главная причина этого заключалась, вероятно, в том, что Лунин, не отдавая себе отчета, в глубине души не мог простить Кузнецову, что тот, став его ведомым, занял место Серова. Лунин слишком любил Серова, чтобы позволить себе относиться к своему новому ведомому так же, как к прежнему.

Все это произошло в мае, а в июне Проскуряков был вызван в штаб ВВС и вернулся оттуда радостно озабоченный. Он привез замечательный приказ: одной из эскадрилий полка вместе со всем хозяйством явиться на аэродром, расположенный далеко в тылу, чтобы принять там новых летчиков и получить новые самолеты.

— Вот теперь мы наконец посмотрим, что это за новые самолеты! — говорил Ермаков. — Хоть одна эскадрилья будет у нас полностью укомплектована.

Командование полка само должно было решить, какую из трех эскадрилий отправить на переформирование. Проскуряков и Ермаков решили отправить вторую. Многое заставляло их принять такое решение: и уважение к памяти Рассохина, и то, что из трех командиров эскадрилий Лунин был самый опытный летчик, и то, что, как ни мало осталось летчиков и самолетов в первой и третьей эскадрильях, во второй их осталось еще меньше. И Лунин стал готовить свою эскадрилью к отъезду.

Ему пришлось наконец расстаться со своим самолетом, который он получил в августе прошлого года и на котором до него летал Никритин. Он отдал его в первую эскадрилью, где был летчик, потерявший самолет. Кузнецов отдал свой самолет в третью.

Ехать должны были железной дорогой, эшелон отправлялся со станции Волховстрой. Перед отъездом на командный пункт полка позвонили из штаба дивизии и сообщили, что восемь молодых летчиков, предназначенных для укомплектования второй эскадрильи, уже находятся на тыловом аэродроме и ждут. Так как эшелон мог добраться туда только через несколько дней, Ермаков решил немедленно вылететь к ним на У-2, чтобы устроить их, разместить, принять, не оставить без надзора и, главное, посмотреть, что это за народ. Вместе с ним вылетел и инженер полка, так как все были уверены, что вслед за летчиками прибудут и самолеты.