Николай Гумилев глазами сына

Все ли почитатели Гумилева прочли внимательно одно из последних его стихотворений (вошло в «Огненный столп»), названное поэтом «Дева-птица»? Нет сомнения: это все та же райская птица, что среди строф к «Синей звезде» появилась «из глубины осиянной». Но тут родина ее названа определеннее — долы баснословной Броселианы (т. е. баснословной страны из «Романов круглого стола», точнее — Броселианды), где волшебствовал Мерлин, сын лесной непорочной девы и самого диавола[17].

Чтобы отнестись так или иначе к моему пониманию Гумилева-лирика, необходимо задуматься именно над этими стихами. Сам я прочел их как следует лишь в последние годы, долго после того, как они проникли в эмиграцию (вместе с приблизительно тогда же написанным и сразу прославленным «Заблудившимся трамваем»).

Напомню их:

Пастух веселыйПоутру раноВывел коров в тернистые долыБроселианы.Паслись коровы,И песню своих веселийНа тростниковойИграл он свирели.И вдруг за ветвямиПослышался голос, как будто не птичий,Он видит птицу, как пламя,С головкой милой, девичьей.

Прерывно пенье,Так плачет во сне младенец,В черных глазах томленье,Как у восточных пленниц.Пастух дивитсяИ смотрит зорко:Такая красивая птица,А смотрит горько.Ее ответуОн внемлет, смущенный:— Мне подобных нетуНа земле зеленой,— Хоть мальчик-птица,Исполненный дивных желаний,И должен родиться

В Броселиане.— Но злаяСудьба нам не даст наслажденья.Подумай, пастух, должна яУмереть до его рожденья.— И вот мне не любыНи солнце, ни месяц высокий,Никому не нужны мои губыИ бледные щеки.— Но всего мне жальче,Хоть и всего дороже,Что птица-мальчикБудет печальным тоже.— Он станет порхать по лугу,Садиться на вязы эти

И звать подругу,Которой уж нет на свете.Пастух, ты, наверно, грубый.Ну что ж, я терпеть умею,Подойди, поцелуй мои губыИ хрупкую шею.— Ты сам захочешь жениться,У тебя будут дети,И память о Деве-птицеДолетит до поздних столетий.Пастух вдыхает запахКожи, солнцем нагретой,Слышит, на птичьих лапахЗвенят золотые браслеты.Вот уж он в исступленьи,

Что делает, сам не знает,Загорелые его колениКрасные перья попирают.Только раз застонала птица,Раз один застонала,И в груди ее сердце битьсяВдруг перестало.Она не воскреснет,Глаза помутнели,И грустные песниНад нею играет пастух на свирели.С вечерней прохладойВстают седые туманы,И гонит он стадоИз Броселианы.

Стихотворение это неожиданно сложно… К кому оно обращено? Кто эта птица «как пламя», плачущая в ветвях и отдающаяся заметившему ее случайно пастуху? Почему именно к нему обратилась птица, чтобы умереть от его поцелуя? И о какой «птице-мальчике» печалится она, предсказывая свою смерть «до его рождения»? Почему наконец ей, птице «с головкой милой, девичьей», всего жальче, хоть и всего дороже, что он, птица-мальчик, «будет печальным тоже»?