Николай Гумилев

2 августа. В Доме искусств проводит занятие литературной студии «Звучащая раковина». H.H. Берберова вспоминала, что после занятий Гумилев показал ей тетрадь с новыми стихами и сказал: «Сегодня ночью, я знаю, я напишу опять, потому что мне со вчерашнего дня невыносимо грустно, так грустно, как никогда не было».

Ночь с 3 на 4 августа. Арестован в «Доме искусств» по обвинению в участии в заговоре против советской власти. Препровожден сначала в здание ПетроЧК на Гороховой 2, а затем — в Дом предварительного заключения на Шпалерной, 25. Это последние «петроградские адреса» поэта.

6 августа. В. Н. Таганцев дает пространные показания о сотрудничестве Гумилева с В. Г. Шведовым во время кронштадтских событий.

9 августа. Последнее письмо поэта на свободу из камеры № 77 Дома предварительного заключения: «Хозяйственному комитету Дома Литераторов. Я арестован и нахожусь на Шпалерной… Я здоров. Прошу сообщить об этом жене». В тот же день Гумилев дает письменные «Показания по существу дела», в которых он решительно отрицает свою причастность к деятельности ПБО.

18 августа.

Гумилева допрашивает «следователь Якобсон» — особоуполномоченный Особого отдела ВЧК Я. С. Агранов. Поэт признается в своих контактах с Вячеславским (подпольная кличка В. Г. Шведова) и признает, что взял от него «на всякий случай» деньги, которые «держал в столе, ожидая или событий, то есть восстания в городе, или прихода Вячеславского, потому что после падения Крондштадта я резко изменил мое отношение к Советской власти». Это признание и стало основанием для смертного приговора, так как в данном контексте принятие денег от заведомого заговорщика делало Гумилева соучастником заговора.

20 августа. Гумилева вновь допрашивает Агранов, добиваясь от поэта списка лиц, так или иначе прикосновенных к ПБО. «Фамилий лиц я назвать не могу, — отвечал поэт, — потому что… просто думал встретить в нужный момент подходящих по убеждению мужественных и решительных людей».

23 августа. Гумилева вновь допрашивает Агранов, добиваясь от него списка «потенциальных заговорщиков». «Никаких фамилий, могущих принести какую-нибудь пользу организации Таганцева путем установления между ними связей, я не знаю и потому назвать не могу». Ни одного имени здравствующих людей (Герман и Шведов были убиты при задержании и поэт это знал) Гумилев не назвал. В тот же день Я. С. Агранов составляет «Заключение по делу № 2534 гр. Гумилева Николая Степановича, обвиняемого в причастности к контрреволюционной организации Таганцева (Петроградской боевой организации) и связанных с ней организаций и групп»: «В своих показаниях гр. Гумилев подтверждает вышеуказанные против него обвинения и виновность в желании оказать содействие контрреволюционной организации Таганцева […] гр. Гумилев подтверждает получку денег от организации в сумме 200 000 рублей для технических надобностей […] На основании вышеизложенного считаю необходимым применить по отношению к Гумилеву Николаю Степановичу как явному врагу народа и рабоче-крестьянской революции высшую меру наказания — расстрел». Это и был приговор: суд над политическими преступниками в Петрограде, еще находящимся после Кронштадтского восстания на осадном положении, не был обязателен.

24 августа. Принято «Постановление Петроградской Губернской Чрезвычайной Комиссии о расстреле группы заговорщиков». В ночь на 24 августа в Москве актриса М. Ф. Андреева, по просьбе Максима Горького, приходит к A.B. Луначарскому и просит его срочно связаться с В. И. Лениным. Выслушав просьбу о помиловании поэта, Ленин отвечает: «Мы не можем целовать руку, поднятую против нас».

Ночь с 24 на 25 августа.

Н. С. Гумилев расстрелян без суда вместе с «группой заговорщиков», обвиненных в причастности к Петроградской боевой организации, у порохового склада близ Ржевского полигона в районе пос. Бернгардовка. «Расстрельный список», состоящий из 61 имени (Гумилев значился в нем под № 30), опубликован в «Петроградской правде».

1 сентября 1921 г., место общего захоронения установлено лишь приблизительно.