Николай I

Безспорно, что многіе изъ подсудимыхъ приводились къ государю для допроса со связанными руками назадъ веревками. Нкоторыхъ декабристовъ вели даже по улицамъ со связанными руками. Такъ, напримръ, капитанъ-лейтенанты: Торсонъ и Николай Бестужевъ препровождены были во дворецъ въ подобномъ вид. Въ уцлвшихъ запискахъ бывшихъ декабристовъ этотъ печальный фактъ подтверждается самымъ положительнымъ образомъ. Затмъ бывали случаи, что государь повелвалъ нкоторыхъ заковывать въ кандалы; въ подобномъ положеніи инымъ приходилось оставаться боле или мене продолжительное время, смотря по степени ихъ дальнйшаго упорства; къ такому испытанію нужно еще присоединить соотвтственную пищу, посщенія священника, назидательныя увщанія, сырой казематъ, угрозы пытки со стороны нкоторыхъ членовъ комитета, строгое одиночное заключеніе и проч. Само собой разумется, что декабристы не могли одинаковымъ образомъ выдержать удручающаго вліянія обстоятельствъ, одни пали ране, другіе держались доле. Подъ вліяніемъ физическаго и нравственнаго гнета писались показанія, въ которыхъ подсудимые при первыхъ допросахъ отказывали комитету; иной разъ проявлялось даже съ избыткомъ раскаяніе.

Николай Бестужевъ въ своихъ воспоминаніяхъ пишетъ:

«Комитетъ употреблялъ вс непозволительныя средства: въ начал общали прощеніе; впослдствіи, когда все было открыто, и когда не для чего было щадить подсудимыхъ, присовокуплялись угрозы, даже стращали пыткой. Комитетъ налагалъ дань на родственныя связи, на дружбу; вс хитрости и подлости были употреблены.»

Такія же страшныя картины слдственной обстановки оставили фонъ-Визинъ и баронъ Розенъ.

По словамъ фонъ-Визина: «Обвиняемые содержались въ самомъ строгомъ заточеніи, въ крпостныхъ казематахъ и безпрестранномъ ожиданіи и страх быть подвергнутыми пытк, если будутъ упорствовать въ запирательств. Многіе изъ нихъ слышали изъ устъ самихъ членовъ слдственной комиссіи такія угрозы. Противъ узниковъ употребляли средства, которыя поражали ихъ воображеніе и тревожили духъ, раздражая его то страхомъ мученій, то обманчивыми надеждами, чтобы только исторгнуть ихъ признанія. Ночью внезапно открывалась дверь каземата; на голову заключеннаго накидывали покрывало, вели его по коридорамъ и по крпостнымъ переходамъ въ ярко освщенную залу присутствія. Тутъ, по снятіи съ него покрывала, члены комитета длали ему вопросы на жизнь и смерть, и не давая времени образумиться, съ грубостью требовали отвтовъ мгновенныхъ и положительныхъ; царскимъ именемъ общали подсудимому помилованіе за чистосердечное признаніе, не принимали никакихъ оправданій, выдумывали небывалыя показанія, будто бы сдланныя товарищами, и часто даже отказывали въ очныхъ ставкахъ.

Кто не давалъ желаемыхъ ими отвтовъ, по невднію происшествій, о которыхъ его спрашивали, или изъ опасенія необдуманнымъ словомъ погубить невинныхъ, того переводили въ темный и сырой казематъ, давали сть одинъ хлбъ съ водой и обременяли тяжкими ручными и ножными кандалами. Посл того, могли признанія обвиняемыхъ, вынужденныя такими насильственными средствами, почитаться добровольными? Часто они были не истины, и показанія нкоторыхъ обвиняемыхъ, упавшихъ духомъ, содержали въ себ вещи, несбыточныя и до того нелпыя, что человкъ въ здравомъ ум и съ полнымъ сознаніемъ никакъ не могъ бы наговорить такого вздора во вредъ себ и товарищамъ.»

Подъ конецъ для характеристики инквизиціоннаго характера этого слдствія приведемъ еще только показанія барона Розена.

«Припомните» — пишетъ онъ — «какъ содержались по этому длу арестанты въ крпости, ихъ казематы; надвали наручники, кандалы; на нкоторыхъ и то и другое одновременно, уменьшали пищу, безпрестанно тревожили сонъ ихъ, отнимали послдній слабый свтъ, проникавшій чрезъ амбразуру крпостной стны въ окошечко съ ршеткой частого переплета, желзныхъ пластинокъ и согласитесь, что эти мры жесточе испанскаго сапога британскаго короля Іакова II и всхъ прочихъ орудій пытки. Пытка при Іаков нсколько минутъ, часовъ, иногда въ присутствіи короля, а наша крпость продолжалась нсколько мсяцевъ.»

Комитетъ ршилъ предать верховному уголовному суду 121 человкъ. Изъ нихъ принадлежали къ сверному обществу 61, къ южному 37, къ обществу соединенныхъ славянъ 23.

Пять подсудимыхъ были приговорены къ смертной казни. Эти пять были: Павелъ Пестель, Кондратій Рылевъ, Сергй Муравьевъ-Апостолъ, Михаилъ Бестужевъ-Рюминъ и Петръ Каховскій. Остальные по смягченію приговора были приговорены къ боле или мене продолжительнымъ каторжнымъ работамъ и ссылк въ Сибирь.

На ночь на 13 Іюля, на валу Петропавловской крпости устроенъ былъ помостъ съ вислицей. Туда были приведены осужденные и посл совершенія надъ всми обряда разжалованія, было приступлено къ исполненію приговора надъ осужденными къ повшенію.

Рылевъ, Сергй Муравьевъ-Апостолъ и Михаилъ Бестужевъ-Рюминъ сорвались съ петель, причемъ одинъ изъ нихъ сказалъ: «Чортъ побери, у насъ въ Россіи даже повсить какъ слдуетъ не умютъ.» Несмотря на то, что по закону въ такомъ случа слдуетъ помилованіе ихъ повсили еще разъ. Тла были скоро сняты и погребены неизвстно гд.