Николай II

Профессорское будущее Победоносцева оказалось прочно связано с новым наследником, которому, впрочем, он и ранее читал лекции, но который, по словам российского историка Ю. В. Готье, до смерти старшего сына Александра II не являлся для него «предметом большого внимания и интереса». Постепенно отношения между учителем и новым наследником наладились. Но в это время учитель окончательно и навсегда перестал придерживаться прежних «либеральных» взглядов. Он «оправел». Что способствовало этому, какие события на это повлияли? Однозначного ответа не существует. Есть только предположения. Считается, что катализатором такой антилиберальной эволюции могло стать — как и для других русских интеллигентов — Польское восстание 1863 года, усилившее его скептицизм в отношении высших чиновников России, «не имеющих корней в быте общества»[21]

.

Если это предположение принять за основу, то тем проще очертить дальнейшую социально-политическую трансформацию: ведь изменение политических настроений во второй половине 1860-х годов заметили многие современники. «Покушение Каракозова на жизнь императора Александра II 4 апреля 1866 года послужило поворотным пунктом для перехода нашей внутренней политики с пути преобразований на путь постепенно возраставшего недоверия к обществу, подозрительного отношения к молодому поколению и сомнения в целесообразности уже осуществленных реформ. Государь был не только напутан, но и глубоко огорчен совершенной неожиданностью покушения», — писал А. Ф. Кони. Среди тех, кто задумался о соотношении проводимых реформ и уплачиваемой за них цены, был и К. П. Победоносцев. Реформаторский пыл его постепенно остывал, на историческую судьбу России он начинал смотреть не через «европейские очки», а через призму идей православной государственности, мыслимой только в монархически-самодержавном ключе. Эти взгляды профессор законоведения и стал внушать новому цесаревичу.

Так постепенно сформировался «другой Победоносцев», ославленный в дальнейшем как «консерватор и реакционер». Во второй половине 1860-х годов Победоносцев сблизился с великим князем Александром Александровичем, в то время лишь формировавшимся политически и идейно. В Победоносцеве наследник прежде всего ценил авторитет профессора, учителя. «Но, — по справедливому замечанию историка Ю. В. Готье, — авторитет учености еще не создает сердечной привязанности и доверия». Что же тогда создало эти привязанность и доверие? Ю. В. Готье обращает внимание на то, что Победоносцев был «большой церковник», что с учетом повышенной религиозности самого цесаревича, унаследовавшего от матери обостренное религиозное чувство (составлявшее отличительную черту Гессенского дома), создало почву для сближения. Замечание тем более любопытно, что Александра Федоровна, супруга Николая II, тоже была урожденной Гессенской принцессой! Впрочем, это замечание стоит запомнить на будущее: нам еще не раз придется говорить о религиозных взглядах последней императорской четы.

Сейчас интереснее вспомнить и о другой причине сближения цесаревича Александра Александровича и Победоносцева: симпатии обоих к славянофилам. Русский «по духу» (как он его понимал), цесаревич на многие вопросы внутренней политики приучался смотреть глазами Победоносцева, не уважавшего императора Александра II и считавшего его слабым правителем, проводившим «ненациональную политику». Взаимопониманию ученика и учителя содействовал и семейный разлад — сближение Александра II с княжной Е. М. Долгорукой и его явно «неблагочестивое» поведение. Оппозиционность Победоносцева, впрочем, никак не сказалась на его политической карьере: в 1868 году он стал сенатором, в 1872-м вошел в Государственный совет, получил чин тайного советника и стал обер-прокурором Святейшего синода.

Трагедия 1 марта 1881 года вознесла его на вершину власти: именно он составил знаменитый манифест 29 апреля, получивший «в публике» ироническое название «ананасного» из-за фразы: «А на нас возложить священный долг самодержавного правления» (курсив мой. — С. Ф.). В манифесте новый император заявлял, что «с верою в силу и истину самодержавной власти» будет ее «утверждать и охранять для блага народного от всяких на нее поползновений», говорил о возвращении к «исконно русским началам». В тех условиях возвращение к «исконно русским началам» означало пересмотр основных реформ минувшего царствования, блокирование подготовленного министром внутренних дел М. Т. Лорис-Меликовым проекта учреждения из представителей ведомств и приглашенных сведущих лиц административно-хозяйственной и финансовой комиссий, а также общей комиссии, в которой должны были рассматриваться документы подготовительных комиссий до внесения их в Государственный совет. Созыв этих комиссий Александр II считал первым шагом к конституции.