Николай II

Еще большую заботливость, достойную самой лучшей сиделки, царица проявила в 1902 г., когда Николая неожиданно свалила тифозная лихорадка. Она не отходила от его изголовья, ухаживала, как могла, и, проявляя исключительное упрямство, запретила заходить в комнату больного всем его близким – не было сделано исключения даже для матери-императрицы. «Ники держал себя как чистый ангел, – писала Александра сестре Елизавете. – Я даже отказалась от приглашения к нему сиделки, у нас все так хорошо сложилось! По утрам Орчи (миссис Орчард, английская гувернантка. – Прим. авт.

) моет ему лицо и руки. Она приносит мне мой обед. Обедую тут же, на диване…» К счастью, царь довольно быстро оправился. Однако же состояние здоровья царицы и не думало улучшаться. Становясь все более нервною, она теперь страдала от слабости сердечной мышцы и отеками ног. Внимательный, тревожащийся за жену супруг Николай проводил подле нее все свободное время и старался избавить от тягот больших официальных приемов. Вот, к примеру, запись от 19 января 1904 года: «Утро было занятое, и день вообще утомительный… В 9 1/2 начался большой бал. Народу было как никогда много… К счастью, Аликс отлично выдержала бал». В теплое время года Николай катал свою благоверную в кресле-каталке по парку и непременно делал записи об этом в своем дневнике: «31-го мая. Понедельник. Совсем летний день… Катал Аликс в кресле, затем Татьяну в шлюпке на пруде…» «2-го июня. Среда. Прохладный ясный день… Катал Аликс в парке. Татьяна гуляла с нами. Убил 2-х ворон. Покатался в байдарке». За дневник государь садился вечером, отпустив курьера. Часто он читал его вслух императрице, и та иногда прибавляла к нему несколько нежных слов. Затем ложился на постель, смежную с постелью супруги, под большим шелковым балдахином.

К полуночи взвод охраны занимал места на нижней галерее, часовые становились у каждой двери, устанавливался надзор и в парке. Комендант дворца жил в постоянном страхе покушения на августейшую особу. Эти меры предосторожности не только не успокаивали императрицу, но и усиливали в ней страх с наступлением сумерек.

При поездках Их Величеств по железной дороге отряжался специальный батальон для контроля над мостами, стрелками, вокзалами, туннелями. Часовые расставлялись по всему пути следования, а в распоряжении монарха и его свиты имелись два идентичных поезда, выкрашенных в голубой цвет и украшенных императорскими орлами. Они выезжали один вослед другому – чтобы сбить с толку террористов, никогда не объявлялось, в каком из них проследуют августейшие особы. Император лично заявил Спиридовичу, что известные успехи, одерживаемые революционерами, обязаны не силе революционеров, но слабости властей, что же касается императрицы, то, по словам того же Спиридовича, она косо смотрела на оберегавшую венценосную чету службу безопасности и была убеждена, что охранить императора могла бы только сила молитв. К тому же ей чудилось, что она со всех сторон окружена шпионами.

Императорский поезд состоял из 7 вагонов,[74]

в которых находились рабочий кабинет Николая, две спальни Их Величеств, их ванные комнаты, столовая, отделанная красным деревом, рассчитанная на 16 персон, салон с фортепьяно, детская, обтянутая светлым кретоном, вагон свиты и вагон многочисленной прислуги и, наконец, кухня. Кстати, царь и царица имели привычку по дороге раздавать подарки высокопоставленным лицам в тех местах, где следовал поезд. «Так как никогда нельзя было знать заранее, – вспоминал начальник канцелярии Министерства Императорского двора А.А. Мосолов, – где, кто и когда удостоится высочайшего подарка, в виде правила я возил с собой тридцать два сундука, наполненных портретами, ковшами, портсигарами и часами из всех возможных металлов и всех возможных цен».[75] Жизнь в поезде была комфортабельной и текла согласно протоколу; это был маленький дворец на колесах, разъезжавший по стране.