Никому не доверяй! Четвёртая часть

Никифоров пытается подобрать слова, чтобы предостеречь мать своего друга, но не находит их и замолкает.

– Ничего. Я выдержу, – спокойно сообщает она.

Никифоров поражен этой просьбой.

– Хорошо, Лидия Васильевна. Но вам нужно поторопиться. Их сегодня отправят по месту жительства. Родственники изъявили желание похоронить их дома. За ними уже прибыли.

– Я сейчас буду, – говорит она.

– Жду.

Никифоров некоторое время сидит за столом, переваривая разговор с Лидией Васильевной. Потом проходит к двери, выглядывает в приёмную.

– Савельев, заходите.

27

Будка железнодорожного смотрителя состоит из двух этажей. На второй этаж ведет металлическая лестница, сваренная из прутьев. Перед дверью на втором этаже устроена широкая смотровая площадка. Все металлические поверхности окрашены флуоресцентной краской желтого цвета. Такого же цвета и шлагбаум. За будкой в деревьях скрывается деревянный домик, огороженный со всех сторон невысоким забором. К дому выложена дорожка из кирпича. С двух сторон дорожки растут ровно постриженные кусты. Напротив, калитки у дороги находится грубо сколоченный столик, на котором выложены для продажи яблоки, морковь, зелень. Рядом со столиком стоят два ведра с картошкой. Пересекает эту идеалистическую картинку железнодорожное полотно, выгороженное с обеих сторон забором и окруженное лесным массивом. У переезда стоит огромный КамАЗ, который занимает добрую половину полосы.

28

Машина, в которой едут Саша, Паша и Аркаша, притормаживает перед переездом. Аркаша вертится, сидя на сидении.

– А машинки нашей уже нет. Отогнали.

– Конечно, отогнали машину, – говорит Саша, – Не может столько времени полицейский УАЗ бесхозным стоять. Путейцы, наверняка, в полицию позвонили. Те приехали и забрали.

Аркаша откидывается на сидении и грустно смотрит на Пашу и Сашу.

– Вы знаете, что у меня неприятно сосет под ложечкой. К чему бы это?

– Не каркай, – бросает ему Саша.

– Лучше смолчать? – Возражает Аркаша.

– Лучше смолчать.

– Тогда молчу.

Аркаша демонстративно закрывает рот, складывает руки на груди и откидывается на сидении назад. Потом, не выдержав, наклоняется к Саше:

– Ты видишь? Я молчу!

– Вижу, – улыбается в ответ Саша.

29

КамАЗ заведён и через определённые промежутки времени, рычит, выпуская клубы чёрного дыма. Саша берёт левее, чтобы объехать огромный КамАЗ.

30

Саша притормаживает, выглядывая встречный транспорт.

– Вот стал. ДПСников на него нет.

– Он большой. Ему можно, – бросает Аркаша.

Саша объезжает КамАЗ и увеличивает скорость на прямой дороге.

31

КамАЗ ревет мотором и двигается следом за ними, оставив лежать в кювете, связанного по рукам и ногам молодого человека, который что-то мычит заклеенным скотчем ртом.

32

В кабине КамАЗа за рулём Петр, а рядом с ним Никита.

– Вот теперь не уйдут, – произносит Петр.

Никита, молча, кивает.

33

Ступив на твёрдую почву, Шустрый падает и со слезами на глазах принимается гладить мокрую траву и целовать землю.

– Спасибо тебе, Всевышний, – говорит Шустрый, – что вывел блудного сына из проклятого места. Честное пионерское, пойду в церковь и три свечки поставлю.

За его спиной кто-то ехидно хихикает. Шустрый оборачивается и видит Егорыча.

– Что, сынок, страшно было?

Шустрый садится.

– А тебе какое дело, старый, страшно мне или нет? Это мои проблемы, и я их решил. У тебя, между прочим, помощи не попросил.

– Ну, как знаешь, сынок, – произносит старик, – Извини, ежели я ни туда встрял. Бывай.

Егорыч закидывает на спину рюкзачок, берёт в руки слегу и входит в воду. Через мгновение он исчезает в камышах.

– Тоже мне, капитан Немо, – бросает ему вслед Шустрый, затем встает, снимает с ног мокроступы и зашвыривает их подальше в воду, – Прощайте!

Поднимает слегу и разламывает её о колено пополам.

– Чтоб я больше когда-нибудь залез в болото! Пусть у меня руки и ноги лучше отвалятся.

Две половинки слеги отправляются вслед за мокроступами. Шустрый плюет в воду и идёт в подальше от берега.

Через несколько метров он снова выходит к воде. Он проходит вправо по берегу и выходит на место, где разговаривал со стариком.

– Ой, ё!

Он бежит в другую сторону и снова попадает на тоже место.

– Ой, ё!

Он садится на землю и начинает плакать.

34

Вера Федоровна сидит за столом, Савельев на стуле у двери, а Никифоров разгуливает по кабинету, заложив руки за спину.

– Неужели ваша дочь не понимает, что она грубо нарушает законодательство нашей страны.

– Не понимает, – вставляет Вера Федоровна.

– Она не только не помогает следствию, она ему вредит. Можно подумать, что она замешана в этом убийстве.

– Она боится, товарищ прокурор, – объясняет мать.

– Кого боится?

– Вас боится, – объясняет мать

– Меня? Чего меня боятся? Я такой страшный.

Вера Федоровна подыскивает слова, чтобы не обидеть Никифорова, но не находит.

– Ну, что я могу сделать? Если бы я её увидела, то обязательно уговорила отдать эти документы.

– Как же! Она бы вас сразу послушала! Верится с трудом.

– Я бы постаралась, – предлагает Вера Федоровна.

– Где теперь её искать? Вы случайно не знаете?

Она растеряно смотрит на Никифорова и отрицательно вертит головой: