Никому не говори

— Пожалуйста, не сравнивай меня с пятилетними девочками с вощеными бровями.

Элли когда-то принимала участие в канзасских конкурсах красоты, но исключительно ради того, чтобы заработать деньги на учебу. Даже получив пару призов, она смогла оплатить лишь занятия на вечернем отделении государственного университета Вичиты. Проучилась она там меньше трех семестров.

— После этого я переключился на безупречных арбитров скромности и вкуса, на домохозяек. Ты знаешь, они настоящие . На сто процентов подлинные, реальные домохозяйки. Поскольку поддельные не годятся. Я просто наслаждаюсь этими замечательными дивами.

— От студенток колледжа до нью-йоркских пантер. Я оцениваю это как признак зрелости. У тебя сегодня вечером нет работы?

— Я сказался больным.

— Думаю, твои микробы прекрасно чувствовали бы себя в «Буби Барн».

Ее брат, трудившийся в настоящее время в стрип-баре, в четыре раза перекрыл свой рекорд продолжительности работы на одном месте. Так называемый джентльменский клуб на Вест-Сайд-Хайвэй назывался «Вибрации», но Элли и Джесс предпочитали придумывать для него собственные псевдонимы.

— Ты планируешь встретиться с Капитаном Америкой? — спросил он. — Если нужно, я могу убраться отсюда.

Капитаном Америкой Джесс называл заместителя окружного прокурора Макса Донована с первого дня их знакомства. Элли была убеждена, что, если бы они поженились и отпраздновали пятидесятилетний юбилей свадьбы, Джесс и тогда называл бы его Капитаном Америкой.

— Его вызвали в Рикерс.

— Хочешь что-нибудь поесть?

Это приглашение обычно завершалось тем, что Джесс выбирал заведение, торговавшее едой на вынос с доставкой, Элли платила, а он потом съедал львиную долю того, что им привозили.

— Я пока еще не голодна. Ты хочешь, чтобы я тебя накормила? Будешь куриный суп?

— Нет. Я еще немного полежу и позвоню в гастроном.

— У меня сегодня был вызов к Биллу Уитмайру.

— Ты не шутишь? К самому Биллу Уитмайру?

— У него в доме есть лифт.

— Это же Билл Уитмайр. В его доме должны быть лифт, водосточные трубы и стриптизерши в каждой комнате. Пожалуйста, скажи мне, что ты подсунула ему демозапись «Дог Парк».

Где бы он ни зарабатывал себе на жизнь, истинным призванием Джесса были вокальная партия и игра на гитаре в его группе «Дог Парк». Десять лет назад Элли перебралась в Нью-Йорк, так как почувствовала, что намеки Джесса на неминуемый «прорыв», звучавшие во время его телефонных звонков в Вичиту, маскировали серьезные проблемы. Однако, к своему удивлению, она обнаружила, что ему удалось добиться кое-каких успехов в жизни, хотя и не тех, о которых он сообщал родным.

— Ну конечно. Я ведь всюду ношу с собой твои демозаписи. Между прочим, этой ночью его дочь покончила с собой. — Она вкратце рассказала ему о событиях дня. — Ее мать отказывается в это верить. Утверждает, будто ее дочь никогда не сделала бы этого, и умоляет меня верить ей.

— С тобой все в порядке?

Она уже сбилась со счета, сколько людей задали ей сегодня этот вопрос.

— Да, все хорошо. Ты не ночевал сегодня дома. — У нее возникло ощущение, что вчерашний день был в далеком прошлом. — Был у этой барменши?

— У Ребекки. Она барменша тире актриса тире певица — тире сногсшибательная красотка.

Точно так же, как Джесс был вышибалой тире рок-музыкантом, его знакомые, как правило, имели по несколько профессий. В последнее время он часто ночевал у жертвы преступления, проходившей по делу, которое Элли расследовала прошлой осенью. Эта женщина была художницей тире проституткой, но она поклялась покончить со своей второй профессией, из-за которой чуть не лишилась жизни. Элли только-только перестала беспокоиться по поводу этих отношений, поскольку они исчерпали себя, как и все отношения, завязываемые Джессом.

Она попыталась смотреть вместе с ним телевизор, но вид настоящих домохозяек, споривших о том, кто из них выпил больше «пино гри», вызвал у нее желание кого-нибудь арестовать.

— Я люблю тебя, Джесс, но это выше моих сил. У меня такое ощущение, что из моей головы высыпаются клетки мозга. Схожу-ка я лучше в гимнастический зал.

— Смотри веди себя там прилично.

Хэтчер прекрасно помнила, как впервые получила удар в голову. Она вскрикнула, но не от боли, а от неожиданности. Только после этого возникло чувство физической боли. Что-то пронзило зону сзади виска, и, казалось, голова треснула от уха до уха. Боль пульсировала, распространяя свои волны по черепу, челюсти и шее. В глазах помутнело. Было впечатление, будто мозг с шумом ворочается за глазницами, словно леденец в коробке.