Никому не говори

После этого, вечером накануне, детективы встретились с Уитмайрами, чтобы определиться со статусом дела. Хотя раньше Макс говорил, что, по всей вероятности, сможет убедить большое жюри в правомерности предъявления Кейси обвинения в убийстве, но сейчас он не был уверен, что сможет убедить суд в его виновности, предъявив такие неопровержимые улики, которые бы позволили преодолеть принцип обоснованного сомнения.[17] У Кейси имелся ключ от дома, но какие-либо свидетельства того, что он воспользовался им в тот вечер, отсутствовали. Вонда Смит и Брэндон Сайкс исчезли, и не было никакой гарантии, что их удастся разыскать до судебного заседания. И в довершение всего не было недостатка в зацепках, которые такой хороший адвокат, как Чад Фолджер, мог бы с успехом использовать в суде: возможность (вероятность, по мнению Элли) того, что Джулия действительно совершила самоубийство; диагноз Кейси и то, что он проходил курс экспериментального лечения; тот факт, что Джулия угрожала матери своей подруги — вероятно, вместе с пока еще не установленным сообщником, который продолжал преследовать женщину. «И, наконец, — добавил Макс, — весьма досадные результаты теста на полиграфе».

Когда Макс упомянул полиграф, Элли тут же поняла, что что-то здесь не так.

Билл, сидевший на маленьком диване в гостиной особняка, скрестив ноги в лодыжках, словно ребенок, казался огромным. Он долго рассматривал свои лежавшие на коленях ладони и в конце концов заговорил, не поднимая глаз:

— Я только пытался помочь.

— Прошу прощения, сэр?

— Я пытался помочь.

Элли не смогла сдержаться:

— Вы нам здорово помогли, заплатив деньги Вонде и Брэндону до судебного заседания. Несмотря на то, что мы просили вас не делать этого.

Он сокрушенно кивнул.

— Мне очень жаль. Я… О господи! Вы хотите сказать, что я поступил неправильно?

Хэтчер хотелось закричать на него. Конечно же, он поступил неправильно.

Но он имел в виду не это.

— Я был абсолютно уверен, что это сделала она. Эта проклятая девчонка, которая считает себя парнем, имела ключ от нашего дома, и двое ее друзей сказали нам, что это сделала она. Я был абсолютно уверен. Черт возьми, я совершил непростительную ошибку. Я велел Гандли делать то, что он посчитает нужным. Так и сказал ему: «Делай то, что сочтешь нужным».

И тогда до Элли дошло.

— Вы заплатили ему, не так ли? — спросила она. — Не за прием информации по горячей линии и не за задержание Кейси. Вы заплатили ему дополнительно за то, чтобы он представил дело в нужном вам свете. На что вы рассчитывали?

Уитмайр разрыдался. Он рассыпался в извинениях и протянул руку в сторону жены, моля ее о прощении. Но она лишь молча отвернулась.

Наблюдая эту сцену, Элли даже испытала нечто вроде жалости к Биллу, на минуту забыв о том, какой вред он причинил следствию, пытаясь купить свою частную, субъективную справедливость.

— Итак, ребята, вас это устраивает? — еще раз спросил Макс, помахивая шариковой ручкой.

Джей Джей издал горловой звук, выражавший, по всей видимости, разочарование.

— Подпиши уже этот чертов листок.

Этот момент должен был принести облегчение, но Элли не чувствовала ни малейшей радости. Какая бы ярость ни разбирала ее в отношении Билла Уитмайра, еще больше она злилась на себя. В глубине души она понимала, что Кейси невиновен. Из-за того, что она утратила контроль над следствием, парень шесть дней провел в заключении.

С самого начала расследования Элли допустила множество ошибок. Она самоустранилась и все еще шла на поводу у Рогана, и даже у Макса. Теперь они компенсировали, по крайней мере, часть ущерба, причиненного следствию, сняв обвинение с невиновного, несчастного подростка.

Она твердо знала одно. Если даже Джулия и не пала жертвой убийцы, она оставила после себя множество тайн. И Элли предстояло раскрыть эти тайны.

Глава 42

Элли расположилась в узком пространстве между диваном и кофейным столиком, с шариковой ручкой в правой руке и куском жареного хлеба в левой. Она намазывала хлеб пастой из тонко измельченных лука, чеснока и имбиря, когда в замочной скважине заскрежетал ключ. Выронив ручку, она закрыла рот рукой и принюхалась к своему дыханию. Они с Максом обменялись ключами около трех месяцев назад, но его неожиданные приходы все еще заставали ее врасплох.

— О господи, я чувствую отчетливый запах грязных салфеток и паленых волос. Как ты можешь есть эту дрянь?

Не Макс. Джесс. Как хорошо. Осознав, что это не Макс, Элли попыталась расслабиться. В самом деле, от нее здорово разит луком и чесноком, а также пряностью карри, которой провоняла вся квартира, но брата это не касается.

Элли проигнорировала Джесса, который делал вид, будто продолжает задерживать дыхание, затем задохнулся и повалился на диван сзади нее.

— Не возражаешь? — спросил он, потянувшись за пультом от телевизора.

— Если бы я возражала против звука телевизора, то никогда не выбрала бы тебя в качестве соседа.