Никон

Алексей Михайлович смотрел новые иконы, присланные из Соловецкого монастыря. Икон — полторы дюжины, каждая по-своему хороша, но напал вдруг стих на царя — кони его заворожили. Была среди икон «Чудо о Флоре и Лавре», была икона Георгия Победоносца, однако особенно поразила небольшая совсем доска, на которой — конь белый и всадник с луком в руках и в венце. Под иконой стояла надпись: «Конь бел и седяй на нем».

Алексей Михайлович сразу понял — этот конь сошел на икону со страниц «Откровения» Иоанна Богослова, глава шестая. Тотчас взял книгу, открыл, и как раз на шестой главе. Изумился и содрогнулся.

«И я видел, что Агнец снял первую из седми печатей, и я услышал одно из четырех животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец, и вышел он как победоносный и чтобы победить».

«Ой, недаром Никон зовет десницу над неприятелями занести!» — подумалось царю, и захотелось ему немедля войско устраивать. Быть ведь бою великому, смоляне небось и по-русски разучились, сколько лет уже под польской короной!

Послали за Ильей Даниловичем Милославским. Илья Данилович, судья Иноземного приказа, ведал набором иноземных солдат и офицеров.

— Сколько ты принял на службу за год? — спросил Алексей Михайлович, едва Милославский переступил порог царской светлицы.

— Семерых али восьмерых.

— Отчего же так мало?

— Деньги-то большие надо платить! Всех семерых в капитаны приняли, а трое из них солдатского дела и то как следует не умеют.

— Глядеть нужно!

— Теперь гляжу. Еще трое приехало, соберусь на днях — испытаю.

— Отчего же на днях — сегодня испытай. Ты — испытай, а я погляжу.

— Да ведь они у меня из мушкетов палят.

— Я из окошка погляжу, из приказа, втайне. — Царь взял своего тестя за руку и подвел к столу. — Посмотри икону. Хороша?

— Хороша, — согласился Илья Данилович не очень уверенно, не понимая, куда государь клонит.

— Это же знамя! «Конь бел и седяй на нем». Вели вышить. Да чтоб большое было, чтоб издалека видели… — Дал икону, внимательно поглядев на Илью Даниловича. — Ты ведь у нас ездил в Голландию?

— И в Турцию, и в Голландию! — ответил Илья Данилович, удивляясь загадочности царя.

— Ну, ступай в приказ. Я тоже вскоре буду.

4

На приказном дворе собрались офицеры и солдаты иноземного строя, подьячие и всякая мелкая служка.

Илья Данилович устроился на крыльце, на красном стуле. Сидел, однако, ерзая. Нет-нет да и косился на крайнее окошко во втором этаже.

Первым свое искусство явил голландский капитан Фанкеркховен. Ему предложили оружие: три разных мушкета, два из которых были заряжены, а третий нужно было зарядить, солдатскую и капитанскую пики, шпагу. Фанкеркховен взял сначала солдатскую пику и показал все приемы нападения и защиты, потом подошел к мушкету, зарядил, прицелился в чучело, да так удачно, что перебил пулей палку, на которой держалась голова. Голова отлетела. Капитан подошел к двум другим мушкетам, пальнул и пробил чучелу грудь, приговаривая:

— Это ему будут пуговицы.

Взяв в руки шпагу, капитан посек ею воздух вокруг себя, поцеловал клинок и предложил офицерам, с одобрением смотревшим экзамен:

— Господа, прошу оказать мне честь. Я покажу господину Милославскому некоторые приемы.

Вышел капитан Траурнихт.

Милославский заволновался:

— Вы глядите не проткните друг друга!

— Будьте спокойны!

Траурнихт поклонился боярину и тотчас изготовился к поединку.

Шпаги скрестились, затрещали, засверкали.

— Довольно! Довольно, бога ради! — закричал Илья Данилович. — Добре, капитан!

Выдержавшего испытание окружили офицеры, поздравляя и восхищаясь его точной стрельбой, его искусством фехтовать.

Второй испытуемый, пожелавший служить в чине поручика, ничем не блеснул и был оценен Ильей Даниловичем как «середний».

— Я — Альберт фон Ветхен, претендую на чин полковника, — объявил третий. — Война — ремесло моих предков.

Он так ловко поклонился, что Милославский от удовольствия по животу себя погладил.

Молодец был голубоглаз, статен, ловок.

— Главное в командире — порода. Разве солдаты пойдут в бой за человеком маленького роста? Солдаты пойдут за тем, кого видно издали.

— Лепо! Лепо! — похвалил молодца Милославский. — Ступай теперь к оружию. Покажись.

— Как это — покажись? — не понял Альберт фон Ветхен.

— Покажи, как стреляешь, как шпагой колешь, как пикой управляешься.

Последовал поклон. Быстро, уверенно испытуемый подошел к оружию, взял капитанскую пику, подумал, взял в другую руку пику солдатскую. Потом поставил ту и другую на место, потрогал пальцем края наконечников.

— Очень плохо заточено.

— Ничего! — крикнул Милославский. — Они ведь не для убийства, для показа.

Альберт фон Ветхен снова взял обе пики и бегом кинулся по двору, топая для устрашения сапогами. Пробежав этак целый круг, он метнул пику с правой руки, метнул с левой. С левой получилось неловко, пика дрыгнула, треснула концом метателя по голове и упала к его ногам.