Никотин убивает…

— Надеюсь, что день этот будет знаменательным не только поэтому. Кажется, вы наконец собираетесь рассказать мне о том, что до сегодняшнего дня так тщательно скрывали.

— Возьмите сигару — коробка у вас по левую руку, — промурлыкал Рэндалл. — Дело, знаете ли, на редкость грязное, и теперь, задним числом, могу сказать, что страшно ругал все время мою неуемную тетку Гертруду, которая заварила всю эту кашу. Итак, хотите ли вы, чтобы я говорил с вами как с сыщиком из Скотленд-ярда или же желаете получить неприглядную и отвратительную правду?

— Неприглядную и отвратительную правду, — кивнул Ханнасайд.

— Но тогда уж прошу без предубеждения, ладно? — улыбнулся Рэндалл.

Ханнасайд колебался.

— Я ничего не могу вам обещать наверняка, мистер Мэтьюс. Но уж во всяком случае, я не стану возбуждать против вас дело из-за того, что вы воспользовались чужим именем, нацепили темные очки и выкрали документы Джона Гайда.

— Действительно, с вашей стороны это было бы неблагородно! — кивнул Рэндалл.

— Более того, мне кажется, что вы даже не преступили свои права в этом случае…

— О чем это вы? А… Как это вы догадались?

— Ваша кузина сказала, что вы собираетесь пустить на ветер дядино состояние — и тут я начал кое-что понимать, и в вашем дяде, и в вас самом…

— Да, я тут явно допустил ошибку, — сказал Рэндалл и подал Ханнасайду вечернюю газету. — Вот, посмотрите, во втором абзаце сверху.

Ханнасайд проворно развернул газету и прочел название заметки:

— "Происшествие на станции метро Пикадилли".

Ниже шло бесстрастное описание того, как мужчина средних лет в четвертом часу дня сегодня бросился под поезд, следующий на Гайд-парк. Выяснено, что мужчину звали Эдуард Рамболд, из Гринли Хит, хорошо известный в деловых кругах Сити как глава процветающей фирмы по торговле шерстью.

Ханнасайд отложил газету.

— Вы Мне все отлично объяснили, мистер Мэтьюс, — сказал он резко. — А теперь скажите, как это все понимать.

Рэндалл допил свой коньяк и со стуком поставил стакан на столик.

— Понимать так, что теперь вы не сможете отдать убийцу под суд, — выдохнул Рэндалл.

— Как? Вашего дядю убил Рамболд?!

— Не правда ли, в это трудно поверить? — заметил Рэндалл. — И тем не менее это правда. Дядя шантажировал его уже много лет.

— И следовательно, Джон Гайд — это не кто иной, как ваш дядя собственной персоной?

— Именно так. Как вы быстро все схватываете, суперинтендант, после первого же объяснения… Вам понравился его псевдоним?

— А вы сами об этом подозревали раньше?

— Ну, у меня были кое-какие догадки, скажем так. После первого вашего обыска в дядином домашнем кабинете.

— Теперь я понимаю, что вы такого увидали в ящике у Грегори, — уныло сказал Ханнасайд. Эх, почему же я не догадался раньше! Чертовы солнечные очки!

Рэндалл рассмеялся.

— Ну да, меня это удивило тогда, ведь дядя никогда не надевал темных очков и страшно издевался над теми, кто их носит! Ну ладно, теперь я, с вашего позволения, расскажу все по порядку.

Ханнасайд кивнул и приготовился слушать.

— Если начать с начала, то у Эдуарда Рамболда есть законная жена — она живет в Австралии. Та жена, с которой он живет здесь, совершенно не в курсе этого. Но поскольку и Рамболд — это липовая фамилия нашего клиента, то нет смысла рассказывать этой женщине, считающей теперь себя вдовой, о многоженстве ее супруга… Итак, мой дядя, под именем Джона Гайда, занимался уже несколько лет профессиональным шантажом. Не знаю, что его подтолкнуло в свое время к этому, и не знаю, как он вышел на след Рамболда. Но его методы были поистине блестящими, это я выяснил из его бумаг. Помимо открытой информации, которую он собирал из прессы, на него работало несколько частных детективов в Мельбурне. Настоящая миссис Рамболд, живущая там, католичка, причем весьма ревностная. Поэтому Рамболд никак не мог получить у нее развода.

Рэндалл затянулся сигаретой, стряхнул пепел в серебряную пепельницу и продолжал: