Никто не узнает…

Чхо выходит из универмага. Он с трудом передвигается в толпе, но не упускает свою добычу. Жертва мельком глянула на часы возле универмага, стараясь незаметно проверить, не следят ли за ней. От серебристой оправы очков «Пергамо» отскакивают солнечные блики. Добыча движется к входу в метро. Чхо уменьшает дистанцию. Вход в метро находится недалеко от универмага, здесь особенно многолюдно, поэтому легко упустить добычу — она может исчезнуть быстро и незаметно, растаяв, как дым. Надо накинутся на неё быстро и внезапно, пока ещё выделяется адреналин. Чхо ускоряет шаг. Жертва замечает слежку, быстро спускается по лестнице к метро, но возле нищего, сидящего с протянутой рукой, Чхо хватает её. Она пытается сопротивляться, но Чхо держит крепко и не намерен отпускать. Свободной левой рукой Чхо вытаскивает из кармана полицейское удостоверение, и сопротивление жертвы ослабевает. Не давая опомниться, он тащит её вверх по лестнице обратно к универмагу. Но потом внезапно направляется к парковке. Здесь раздаются свистки сотрудников универмага в красных бейсболках, управляющих движением машин. Автомобили с лёгким скрежетом переваливаются через «лежачего полицейского» у въезда на парковку и спускаются вниз на цокольный этаж, как вассалы, спешащие по вызову своего господина. В сумке женщины-воришки много чего интересного. Чхо молча вытаскивает вещи. Это шёлковые платки, броши, конфеты, трусики… Чхо кладёт всё обратно: «У вас есть чеки?»

Женщина одета прилично и ведёт себя нагло: «Я должна иметь чеки на все свои вещи? Меня имеют право арестовать, если их нет?»

Чхо уверенно улыбается: «Все ваши действия сняты камерой видеонаблюдения, — и указывает пальцем на вход в универмаг, — если хотите, мы вместе пройдём внутрь и посмотрим, что снято». Взяв свою сумку, девушка спрашивает: «Что вы хотите от меня?» Её руки дрожат. Она знала, что такой день когда-нибудь настанет. Быть может, она даже догадывалась, что это произойдёт именно сегодня. Эта девушка — Шелковый Платок была красива. Вот почему он, словно перебирая в руках и чувствуя мягкость шелкового платка, наслаждается этим моментом. «В универмаге полно воришек, но вам попался развратный полицейский. — Чхо смотрит прямо в глаза жертве, слегка кивая головой и тем как бы подталкивая её к решению. — Понимаете, как вам повезло? — Чхо ухмыляется. — На Аляске медведи ловят лососей, и если медведь сыт, он съедает только икру. Ведь это самое вкусное».

Девушка прикрывает глаза.

5

Чхо прекрасно понимает, скольких сил стоит Чон вытерпеть приставания покупателей. Мужчины не могут пройти мимо такой красавицы, как она. Есть хитрецы, которые всего лишь заигрывают с девушкой, в силу своей профессии обязанной всегда оставаться вежливой. Одни просят её саму выбрать для них часы, другие — поменять часы, они подолгу стоят и болтают у прилавка, а потом начинают откровенно заигрывать с ней. Эти пиявки отличаются особенной наглостью. Но, как ни странно, они имеют очень большие шансы на победу. Наглость заключается в том, что они не стесняются показать свои намерения, ведь они могут добиться своего, если будет хоть какая-то обратная реакция. Бабники отличаются особенным цинизмом. Они действуют просто и ясно. Если жертва не реагирует так, как им надо, они тут же, не теряя времени, ищут новую. Чон с удивительным терпением, всегда улыбаясь, отказывается от предложений продолжить отношения. Но всякий раз, когда она отклоняет такие предложения, ей кажется, что она уменьшается в росте. Может быть, для неё универмаг подобен логову муравьиного льва, который медленно поедает её. «У меня есть парень». — Ей приходится врать, если кто-то слишком усердствует в своих приставаниях. Для неё всё это унизительно, но в то же время ей льстит. Впрочем, долго это не продлится. Чем больше она общается с такими покупателями, тем больше заражается их цинизмом. Например, таким покупателям она старается навязать часы подороже. В свою очередь эти наглецы настойчиво дают понять, что её красоту можно купить за деньги. И когда-нибудь она сломается. Этот процесс похож на игру на раздевание. Неудобно себя чувствуешь, только снимая первую вещь. Не успеешь оглянуться, как останешься в одном нижнем белье. Но огорчаться рано, есть ещё надежда отыграться.