Никто не видел Мандей

– Держусь. Просто стараюсь проживать по одному дню зараз. – Она пригладила свои волосы. – Патти звонила вчера, хотела поговорить с Эйприл.

– Она не должна была этого делать! Знает же, что ей нельзя общаться с детьми! – резким тоном произнесла мама.

– Еще предстоит суд по опеке. Они пытаются лишить ее и Типа родительских прав.

– Типа тоже?.. Ну да, полагаю, это разумно. Он все равно болтается где-то все время.

– Да, но он оспаривает это, – отозвалась Дорис, доставая из шкафчика несколько прозрачных пластиковых стаканов. – Мне кажется, Тип действительно хотел быть с семьей, но боялся Патти и того, что она может сделать. Судьи не очень-то хорошо относятся к чернокожим отцам.

Мама кивнула.

– У тебя уже есть адвокат?

– Есть несколько предложений. Со всех сторон сыплются; боюсь, я даже не знаю, что выбрать. Но знаю, что Господь укажет верный путь.

Тетя Дорис пряталась за маленьким покровом уверенности. Но холодные ноги, торчащие из этого теплого кокона, трудно было спрятать.

– Что ж, церковь просила передать тебе вот это, – сказала мама, передавая ей толстый конверт с наличными пожертвованиями. – Должно помочь справиться с тем, что теперь тебе нужно кормить еще двоих детей. Наши мысли и молитвы с вашей семьей.

– Это очень добрый поступок с вашей стороны. И еще раз спасибо, что приехали. Мне кажется, что при виде знакомого лица Эйприл станет легче, – обратилась Дорис ко мне. Мама улыбнулась и погладила меня по плечу.

– Я тоже так считаю.

– Клодия, – произнесла тетя Дорис, просветлев лицом, – может быть, пойдешь и отнесешь Эйприл стакан лимонада, а мы с твоей мамой пока поговорим?

Я кивнула и взяла поднос. Прошла через веранду, спустилась с крыльца, миновала густой рой комаров. Эйприл сидела почти в ярде от ступенек, как будто и не слыша мои приближающиеся шаги. Я поставила поднос на стол рядом с ней. Она не пошевелилась, просто продолжала смотреть в никуда. Ей бы сейчас глядеть на что-нибудь красивое: реку, цветущие вишни, монументы… Я оглянулась на дом, и мама бросила на меня умоляющий взгляд: «Поговори с ней».

Тяжелый вздох.

– Привет.

Эйприл удостоила меня легким поворотом головы; на ее лице отразилось нечто похожее на облегчение, но потом она снова отвела взгляд и пробормотала:

– Привет.

Я отодвинула от стола второе кресло и села, точно так же уставившись в никуда. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем я задала ей самый простой вопрос:

– Ты в порядке?

Она машинально кивнула мне, потом остановилась на половине движения, и краешек ее губ дернулся в усмешке.

– Эти похороны были просто долбаным цирком, правда?

Я хмыкнула в ответ:

– Да.

Она схватила стакан и оглянулась через плечо на взрослых, которые наблюдали за нами сквозь стеклянную дверь, как за животными в зоопарке, ожидая, начнем мы играть или драться.

– Они тебе сказали, что я ей помогала? – спросила Эйприл.

– Кому?

Она закатила глаза.

– Маме. Тебе сказали, что я помогала засовывать их в морозильник?

Картинка возникла в голове быстрее, чем я ожидала. Я притянула колени к груди и покачала головой.

БЗ-З-З-З-З…

Эйприл фыркнула и мотнула головой.

– Дурацкий морозильник был уже наполовину занят Огастом. Никак не хотел закрываться, потому что Мандей была слишком высокой.

Я замотала головой и зажала уши; жужжание сделалось оглушительным.

– Эйприл, пожалуйста… перестань.

– Они должны были арестовать и меня. За то, что я сделала.

– Но… ты же не убивала ее?

– Но я помогала матери. Как это называется – пособничество в убийстве или типа того?

– Не знаю. Но ты… просто делала то, что сказала тебе мама. Ты не виновата.

– Не уверена, была она жива или мертва, но… мне нужно было выиграть побольше времени.

Жужжание оборвалось, как будто кто-то выдернул вилку из розетки.

– Побольше времени? На что?

– Чтобы придумать план. – Эйприл поникла в своем кресле. – Мандей никогда не рассказывала тебе про тот месяц, когда нас забрали из дома?

– Нет, – отрезала я. – А что?

Она обхватила себя руками.

– Нас тогда разделили. Мандей и Огаста отправили в один дом, меня – в какой-то приют для подростков. Тьюздей была еще совсем маленькой, поэтому ее отдали одной белой паре, и если б они могли, то… удочерили бы ее. Мне пришлось умолять маму забрать нас оттуда, умолять ее пройти те родительские курсы… – Она резко выдохнула. – Я уже потеряла Огаста. Я не могла потерять и Тьюздей тоже.

Я покачала головой.

– Ты так сильно ненавидела Мандей?

Эйприл в ярости сгребла меня за воротник и притянула к себе так близко, что я разглядела золотистые крапинки в ее карих глазах.

– Сука, ты вообще знаешь, что я делала ради того, чтобы заботиться о ней? Я все отдала ради своей семьи! – Голос ее сорвался, она сглотнула. – Но ты не слушаешь. Мандей обязательно проговорилась бы! Они разделили бы нас, и кто знает, где мы оказались бы? Мы могли никогда больше не увидеть Тьюздей! А тут еще эти уведомления о выселении… Мне нужен был план – как нас вытащить, прежде чем это случится.

Я стряхнула ее руку и рявкнула:

– Ты считаешь, Тьюздей сейчас лучше? Она едва не стала такой, как эти сумасшедшие в метро!

Эйприл поморщилась, ее колено дернулось.