Никто нигде

Не «сумасшедшие», не «дураки», не эльфы, не инопланетяне; аутичные люди со Страхом Открытости — просто люди, запертые в невидимой тюрьме своих изуродованных эмоциональных откликов. Но эти люди, измученные навязчивыми реакциями избегания, отторжения и агрессии, или эмоционально отстраняющиеся от всего вокруг, чтобы как-то жить, — не перестают чувствовать. В конце концов, сознание мое пришло к пониманию, что доброта и нежность меня не убьют; но эмоциональные отклики сопротивлялись его логике, упрямо твердя мне, что добрые чувства, ласковые и любящие прикосновения непременно убьют меня или, по крайней мере, причинят боль. Когда я пыталась не обращать на это внимания, то часто впадала в состояние, схожее с шоком; информация, поступающая в мозг, становилась для меня непостижимой, лишенной смысла. Эмоции мои при этом зачастую «совершали самоубийство»; я теряла все чувства, физические и эмоциональные, оставаясь, в лучшем случае, наедине с бездушными приказами рассудка. В то же время подсознание, стремясь вырваться из тюрьмы Страха Открытости, порой превращает аутичных людей в гениальных творцов. Быть может, творчество становится для них лучом света во тьме — и они хватаются за него, видя в нем единственный путь к освобождению.

Эпилог

Если закрыть глаза и постараться забыть о том, что такое день и ночь, свет и тьма, время и пространство — быть может, вам удастся понять, насколько на самом деле пространство и время не реальны. Они существуют, лишь пока существуют часы, календари и прочие приспособления, созданные людьми, договорившимися друг с другом об этих общих понятиях.

Эйнштейн (страдавший, как достоверно известно, проблемами в обучении), учил нас, что есть такая точка, в которой любую вещь можно разделить на мельчайшие частицы — и в этой точке нет ничего невозможного в том, чтобы пройти сквозь твердый на вид предмет. Еще он верил, что можно путешествовать и в пространстве, и во времени — что подрывает самую суть надежного, казалось бы, представления о существовании абсолютной реальности.

Реальность люди представляют себе как своего рода гарантию: то, на что можно положиться. Но я, помнится мне, с младенческого возраста единственную гарантию безопасности видела в забвении всего того, что обычно считается реальным. Мне удавалось полностью потерять ощущение самой себя. Именно так описывается высшая ступень медитации, предназначенной для достижения внутреннего мира и спокойствия. Почему бы не интерпретировать так же стремление аутичных людей уйти от реальности?

Я ограничивала контакты и взаимодействие с внешним миром, поскольку навязчивость и непредсказуемость этих контактов лишала меня чувства безопасности, обретаемого в способности самозабвенно растворяться в цветах, звуках, линиях и ритмах. Этот мир непосредственных ощущений стал моим святилищем — островком тишины и покоя в сравнении с общением и близостью, угрожавшими мне эмоциональной встряской. Если говорить об отчуждении, то я, по всей видимости, уже родилась отчужденной от мира — а позже, начав отвечать «их миру», пережила отчуждение от самой себя.

Обычно происходит наоборот. Быть может, каким-то странным образом я начала с конца, а затем продвигалась к началу. «В моем начале — мой конец, в моем конце — мое начало», — писал Т. С. Эллиот. Странно: это стихотворение впервые прочел мне Брюн. Быть может, в то время, когда я еще не представляла, какой путь мне предстоит, он уже нашел для себя ответы? Жизнь учит нас, что гарантий не существует, что уязвимость приводит к поражению. Все, что нам остается — полагаться на самих себя; ведь в конце мы, скорее всего, останемся в одиночестве.

Винсент Ван Гог в своих картинах пытался изобразить на двумерном полотне суть трехмерного мира. Своей живописью он старался научить людей заглядывать за внешний облик — и прозревать красоту индивидуальности в тех вещах, которые нам так часто кажутся безобразными. Он пытался рассказать о том, что красота скрывается в простоте.

В конечном счете важны не знания, а природа нашего духа. Сознание не достигает знания в одиночку — дух руководит им и направляет его. Честность духа — вот, возможно, высшая точка, которой может достичь человек в своем развитии. Красота в простоте.

В «их мире» принято больше ценить сложность — однако неверно думать, что сложность не может скрываться в простоте. Люди, гордящиеся своей способностью строить изощренные логические цепочки на сознательном уровне, порой не умеют мыслить символами на уровне подсознательном. В своей слепой самоуверенности, с самыми благими намерениями снова и снова пытаются они вытащить детское сознание в «свой мир», со всеми его так называемыми сложностями — не потрудившись сперва спросить самого ребенка, насколько этот мир для него ценен. Быть может, это и есть настоящее безумие, наивность и невежество?

* * *

Язык имеет смысл, когда человек как-то относится к произносимым словам. Но когда меня что-то слишком сильно затрагивает, возникает непреодолимая преграда.