Никто об этом не узнает

На следующий день сразу после уроков Максим поехал к Ренату Мансурову. Туда чуть позже обещали подтянуться и остальные из их компании: Никита Лужин (попросту Ник), Кирилл Ладейщиков и неразлучное трио — подружки Вика, Кристина, Диана.

— Максим! Ты куда? Ты разве домой не едешь? — окликнул его Тема, когда тот прошел мимо отцовского «Кадиллака», поджидавшего братьев у ворот гимназии. — Ну ты к семи-то вернешься? Отец просил…

— Отвали, малой, — отмахнулся от него Максим и направился к серебристому «Таурусу» Мансуровых.

Отец просил! Пошел он со своими просьбами! Пусть Темочка радует его присутствием и безупречным поведением за столом, а Максим участвовать в этом фарсе не собирается. С какой стати? Он даже и деньги-то его, так невзначай подсунутые, не взял. Так что пусть в свой театр играют без него.

* * *

Мансуровы жили в том же коттеджном поселке, только через две улицы. Отец Рената владел сетью супермаркетов. Сколько помнил Максим, тот вечно жаловался на все подряд: на нерадивых поставщиков, на маленькую прибыль, на всякие проверки, на налоги. Не просто жаловался, а с горечью заверял, что работает в убыток и вот-вот разорится, открывая тем временем по всему городу новые супермаркеты.

Дома он появлялся ближе к ночи, оставляя сына на попечение домработницы, но той обычно тоже было не слышно и не видно.

Ренат, может, и маялся с тоски в огромном пустом доме, но зато у ребят никогда не возникало вопросов, где бы устроить вечеринку, ну или просто тихо-мирно посидеть, расслабиться.

— У меня, кстати, травка есть убойная. Афганская, — подмигнул он Максиму.

Ренат время от времени дегустировал разные вещества, понимал в них толк, знал, где ими разжиться в любое время дня и ночи.

Максим пожал плечами. Он не особо разделял увлечение друга, но свое мнение не навязывал. Считал — пусть, если тому нравится. Но в этот раз Ренат и его уговорил попробовать.

Голову заволокло густым и вязким туманом, к горлу комом подкатила тошнота. Зверски не хватало воздуха. Максим даже не заметил, как появились Кирилл с Ником, когда подошли девочки. Вроде вот они вдвоем — и тут же откуда ни возьмись рядом оказалась Кристина.

— На фиг вы эту гадость вонючую курите? Как какие-то гопники, фу! — фыркнула она. Поднялась, распахнула балконную дверь.

— Черт, сушняк давит, — облизнул Максим пересохшие губы. — Есть вода?

— Я принесу, — вызвалась Кристина.

Через пару минут она вернулась с бутылкой ледяной минералки. Максим жадно припал к горлышку и в два глотка выпил почти половину.

— Не кури больше, — попросила она.

Постепенно тяжелый дурман стал отпускать, а в теле, напротив, появилась странная легкость, почти невесомость. Хотелось действовать, творить, ну хоть что-нибудь, только не сидеть на месте, от прилива энергии аж кожа зудела.

— Ну что? — спросил Ренат. — Она точно будет учиться у нас?

— Кто? — встрепенулась Кристина.

— Колхозница Макса, — захохотал Мансуров.

— Фу-у-у, — протянули девочки.

— Ну я ее вчера малость припугнул, может, одумается…

Максим пересадил Кристину к себе на колени.

— А если нет — устроим ей теплый прием, — ухмыльнулся Ренат.

— Горячий! — подхватил Кирилл, вызвав дружный хохот.

— И не жалко тебе будет бедняжку? — промурлыкала Кристина Максиму, эротично выгнув спину.

— Жалко, жалко, — ответил тот бездумно, увлеченный совсем другими ощущениями.

Запустив руки под кофточку Кристины, он оглаживал ее плоский живот, тонкую талию. Затем, не сговариваясь, оба вышли из комнаты Рената под понимающие, многозначительные смешки и напутствия. Уединились в соседней комнате.

Домой Максим вернулся лишь в десятом часу. Обнаружил, что территория перед домом сплошь запружена чужими машинами. Ясно: званый ужин в честь новоявленной дочери в полном разгаре.

И правда, из гостиной доносились тихие смешки, монотонное журчание голосов, позвякивание посуды.

Сначала Максим думал подняться к себе, но в последний момент поддался внезапному порыву, шальной, случайно залетевшей мысли и, широко распахнув двустворчатые двери гостиной, шагнул в ярко освещенный зал с громким возгласом: «А вот и я!»

Гости, навскидку человек двадцать, тотчас смолкли и все как один уставились на него с неприкрытым изумлением.

4

Никто ей не рассказывал о том, как трудно вливаться в чужую семью. Да, отец ей родной, братья — единокровные, но ощущение, что она здесь чужая, лишняя, никому не нужная, не ослабевало.

Даже с отцом, к которому Алена тянулась всей душой, общение давалось нелегко. Причем обоим. Но он, во всяком случае, ни разу не выказал недоброго к ней отношения, наоборот, подарки делал, старался узнать ее поближе, время уделял, пытался ввести в свой круг. И самое главное — беспокоился о ней. А ведь раньше о ней никто не беспокоился, ну если не считать бабушку с дедом, но тех уже давным-давно нет на свете. И вот теперь отец, ее папа, такой красивый, умный, важный, заботится о ней. Спрашивает постоянно, не надо ли чего, что бы ей хотелось, и готов, очевидно, купить все, что она ни пожелает.