Никудышный

— Сможете или же уходите, пишите немедленно заявление. Но с завтрашнего дня все такие оценки должны быть ликвидированы.

— Исправить на четыре? — донесся робкий голос.

— Объяснить тему доходчиво, написать по ней работу и выставить, надеюсь, заслуженные оценки, а не игру в «колы» устраивать.

— Нина Васильевна! Вы обязаны завтра же извиниться перед оскорбленным вами мальчиком.

— Никогда.

— Значит с завтрашнего дня вы оставляете школу.

— Пробросаетесь! Кто пойдет на такую зарплату?

— На какую? По ведомости, или ту, что вымогаете у родителей? Да еще в дневнике ученики записывают ваше требование. Под суд захотели? Вы посчитайте в какие суммы выливаются ваши скромные желания и куда они идут? Раздать назад принесенные детьми деньги и впредь прекратить поборы.

— Какая ее муха укусила? — шептались учителя. — А то мы не знаем сколько ей отваливает директор из наших денег.

Педсовет получился серьезный, об Аленке и не вспомнили, только на прощанье директору было по секрету рассказано о сегодняшней встрече с ученицей и ее родственником.

— Поняла, — исправимся, — ответила директриса.

Больше проблем с учителями у Аленки не было. Зато с родителями одного ученика, сына «крутого» получилось целое представление. Сын директора концерна, браток, крутой с пяток до ушей, привозил своего отпрыска на Мерседесе и лично сам забирал его, хотя за рулем был водитель. Его долговязый прыщатый Броник сидел за партой с Варей Жуковой, маленькой, скромненькой, серенькой как мышка, из огромной семьи.

Девочка была не ухоженная, вечно голодная. Аленка сидела с краю другого ряда как раз напротив их. На перемене Броник достал огромный трехэтажный бутерброд с ветчиной, сыром и еще там с чем-то и принялся важно уплетать его. Варя искоса поглядывала на него и глотала слюни. Аленка, увидев такое, подошла к нему и попросила:

— Дай кусочек от своего тяжеловеса соседке по парте, видишь она слюнки глотает.

— Чего? — едва не подавившись спросил Броник. — Нарожают всякой шелупони, а я должен кормить?

Аленка онемела. Она хотела врезать ему по физиономии так, чтобы вместе с бутербродом зубы выпали, но вспомнила слово, данное Алексею Николаевичу. От негодования она изгрызла свою ручку. Потом встала, пошла в столовую, принесла Варе тощий школьный пирожок, купленный за деньги, на которые можно было бы купить половину хорошей пиццы, отдала Варе.

Там же в столовой она разменяла данные ей полсотни на завтраки. Получились рубли и полтинники. Она вышла на крыльцо после уроков и стала ждать, когда подъедет Мерседес за своим долговязым. Целая стайка девчонок и мальчишек стояли и глазели как шофер открывает дверцу зазнайке. Аленка подскочила к машине, где впереди сидел его отец. Он тотчас же открыл дверку и спросил:

— Тебе что-то нужно, девочка?

— Вас.

Уши ребят словно локаторы уловили предполагаемый концертный номер, который выдаст эта непонятная новенькая.

Важный браток вылез из машины и словно гора навис над Аленкой.

— О чем базар, пипетка?

— Что вы сказали?

— Рассказывай что тебе, время в обрез, — высказался с заднего сиденья сынок.

— Я вам деньги принесла, — и Аленка подала «скале» свои пятьдесят рубликов, в купюре разменянной на мелочь.

— В общак что ли, вкладываешь?

— Нет, это я даю для вашего сыночка на еду. Он видно у вас голодный, если с девочкой рядом за партой сидит и давится огромным бутербродом, а она слюнки глотает.

— Хочешь сказать, гребет под себя?

— Не знаю, но так не принято в коллективе лопать одному на виду у всех.

— Значит ты мне бабки отстегиваешь, чтобы жратвы было побольше у меня?

— Да.

— Ты, пипетка, что, предъяву мне гонишь?

— Хочу сказать, что вы сына плохо воспитали.

— Поехали, — побагровел «крутой» папаша.

— Подождите, — и Аленка бросила на заднее сиденье кулечек с мелочью.

От негодования папаша не мог сказать ни слова. Только назавтра в класс его «ординарец» приволок пиццу, целую корзину на весь класс с учительницей в придачу.

— Можно взять? — спросил кто-то у Бронислава.

— Что вы к нему обращаетесь, хватайте, — скомандовала Аленка и самую первую пиццу положила перед ним.

Военный конфликт был урегулирован. Броник посмотрел как уплетают все пиццу, очень вкусно пахнущую и взял в руки ту, что лежала у него на парте. Понюхал и принялся отрывать зубами куски. Он явно был доволен восхищенной его цирковой деятельностью аудиторией. Потом даже пошел вместе со всеми во двор и с этого дня «влился» в пока еще не совсем сплоченный, но настраивающийся на это коллектив разношерстных учеников. Жизнь сыграла злую шутку с ребятами, их родителями, всеми, кто проживал в стране, именуемой Россия. Сытые и голодные, богатые и бедные они вынуждены были находиться рядом и полная противоположность в их внешности и внутреннем настрое, показывала окончательный раздрай в социальной жизни. Незащищенность слабых была очевидна.

Аленка не вдавалась в подробности устройства мира, ее интересовал контингент класса, где должно быть все ясно и справедливо.

* * *

Алексея Николаевича срочно вызвали в управление.

— Готовься в командировку.

— Но у меня дочь.

— А у меня три.

— Мне ее не с кем оставить.