Нил Сорский и традиции русского монашества

Итак, в числе основных «составляющих» иноческое житие преподобный Харитон, как говорится в житии, выделил правила о времени и мере пищи, о молитве (правда, в житии это правило только названо, но подробно не оговорено), о рукоделии, о борьбе с помыслами, о исхождении из келий и хранении «безмолвия», о странноприимстве. Эти правила есть в «Предании» Нила Сорского, хотя акценты в своих поучениях старец Нил в некоторых случаях расставил другие.

Меру «пищи и питиа» он определил просто — «противу сил своего тла и души окормлениа кыиждо да творитъ, бгая пресышениа и сластолюбиа»[466]. Правило об обязательном рукоделии в «Предании» Нила Сорского имеет яркий «нестяжательный» акцент, более подробно говорится о «исхождении» из келий и из монастыря, традиционен завет странноприимства: «Аще ли же страненъ кто приидетъ, упокоити его елико по силе нашей, и по сихъ, аще требуетъ, даяти ему благословения хлеба и отпущати его»

[467]. В «Предании» Нила Сорского отсутствует поучение о борьбе с помыслами, о молитве и хранении «безмолвия» — главной иноческой добродетели. Но этому Нил Сорский посвятил отдельное сочинение — свои главы «О мысленном делании».

Излагая общие принципы иноческого жития, Нил Сорский много внимания уделил в своем «Предании» правилам–запретам, цель которых сохранить «благочиние» в монастыре, уберечь иноков скита от падений, от влияния «мира». Именно в этом заключается основное сходство его «Предания» с «Преданием» Саввы Освященного.

Выходить из скита без благословления настоятеля и не в «уставленное» время запрещалось. «Происхождения же отъ обителеи нашихъ творити не просто и якоже прилучися, но точию уставленная и нужднаа. Безвременно бо и не благословно исходити ис клеи нашихъ не подобно, яко глаголеть Великыи Василеи: настаятель благочинна да уставляетъ братии раздаяниа дломъ. Такоже и отхождение комуждо ключимое и подобное да повелеваетъ… »[468]

.

Исхождение из кельи допускалось по «Уставу скитского жития», который был принят в Нило–Сорском скиту, во вторник, четверг, субботу и воскресенье (т. е. в непостные дни), Великим постом — только в субботу и воскресенье (РНБ. Кир. — Бел. №25/1102. Л. 230).

В кельях иноки могли собираться вместе или принимать странников только для духовного наставления. «Въ юлияхъ же нашихъ таковымъ подобаетъ приносити словеса братиямъ и страннымъ; о нихъ же извствуемся, яко къ съзиданию и исправлению душамъ творити беедование, имуще сему с художьствомъ слышати и рещи полезнаа»[469].

Это правило «келейнаго пребывания» считалось святыми отцами одним из обязательных условий спасительной жизни инока. Постоянное пребывание в келье, наряду с постом и сокрушением о грехах, основатель египетского скита Макарий Великий почитал особенно необходимым для инока[470]. В «Житии Арсения Великого» сказано о святом, что он «не исхождаше чясто» из своей кельи, «инии убо творяху службу его» (РГБ. Вол. № 630. Л. 272 об.). После преставления Арсения Великого старцы скита рассказывали своим ученикам, что святой «все время жизни его седя над ручным делом, платъ имаше на лоне, слез ради падающих от очию его» (РГБ. Вол. № 630. Л. 271).

Некоторые подвижники скита, как сказано в патерике, не оставляли свои кельи даже ради церковной службы: «Глаголаху о авве Марку египтянин, яко прбысть 30 лет, не исходя ис келиа своея, имаше же обычай презвитеръ приходити и творити ему причащение» (РНБ. Кир. — Бел. № 20/1259. Л. 92). Пресвитер Руфин сообщает, что в пустыне Келлий по скитским традициям монахи пять дней в неделю безысходно находились каждый в своей келье, и только обладающие «даром назидания» могли заходить в кельи к инокам[471].

Оговаривая меру «пищи и пития», Нил Сорский особо подчеркнул, чтобы «пианство же пити» в скиту не держали «никоего питиа»[472]

. В этом он, очевидно, придерживался устава Кирилло–Белозерского монастыря. Пахомий Серб, написавший «Житие и подвиги преподобного отца нашего игумена Кирилла», особо отметил, что Кирилл Белозерский «устави же не токмо же при своем животе меду и иному, елика пианства имуть, не быти, но паче и по своем преставлении таковым не обретатися повеле»[473].

Нил Сорский в своем «Предании» строго предупреждал братию об опастности «самочинства» в скиту, т. е. жизни по своей воле. «Мноземъ же ненавидимо, еже по Бозе своеа воля отсечение, но свое кождо оправдание лихоимствуетъ. О таковых въ Божественней Лествици рече: лучши есть отгнати, неже своа воля оставити творити»[474].