Ниндзя в тени креста

Но радости, присущей подневольному человеку, который нежданно-негаданно получил свободу, он почему-то не почувствовал. Это что же, господин бросает его, как хозяин слепого котенка в омут? Как ему выжить в чужой стране, где заработать деньги, чтобы прокормиться, чем платить за ночлег?

– Ты чем-то недоволен? – посмотрев на Гоэмона, спросил несколько озадаченный фидалго.

Несмотря на привычно невозмутимый вид юноши, де Алмейда уже немного разобрался в замкнутом характере своего нечаянного слуги.

– Я всем доволен. Но думаю, что вам все-таки нужно навестить родные места, – сдержанно ответил молодой ниндзя.

– С этим?! – Фидалго резко отшвырнул в сторону пустой кошелек. – Я еще не совсем сошел с ума от пьянки!

– И все же вы еще достаточно богаты, чтобы исполнить задуманное…

С этими словами Гоэмон полез за пазуху, достал оттуда увесистый кошелек, туго набитый золотыми монетами, и положил его на стол перед Фернаном.

– Это… это что?! – опешил фидалго.

– Ваши деньги. Простите меня, сеньор, за неподобающее поведение, но я решил, что кошельку с деньгам будет гораздо безопасней лежать не в сундуке на постоялом дворе, а в моих одеждах. Я слышал, что в Лижбоа много воров…

– Не верю глазам своим… – Фернан де Алмейда распустил завязки кошелька, и золотой поток хлынул на изрядно покромсанную ножами столешницу. – И правда, золото… Господь услышал мои молитвы! Я спасен! Мачадо, мы сейчас идем в таверну и обмоем это великое чудо добрым португальским вином!

– Нет! – резко сказал Гоэмон.

Он мигом собрал монеты, рассыпанные по столу, и вернул кошелек на прежнее место – себе за пазуху.

– Не понял… – Де Алмейда смотрел на него, вытаращив глаза от дикого удивления. – Ты что сейчас сделал?

– Спасаю вас, сеньор, от непоправимой глупости. Пропить последние деньги большого ума не надо. А затем влачить жалкое нищенское существование. Я же предлагаю купить лошадей, как ваша милость намеревалась ранее, и отправиться в ваше родное селение. Лучше зимовать в своем родовом замке, нежели на постоялом дворе в Лижбоа, в этой конуре. Тем более, что вас в любой момент могут отсюда вышвырнуть – как только закончатся деньги.

– Положи кошелек на стол… – В голосе фидалго появились угрожающие нотки, и он потянулся к мечу. – Иначе!..

Гоэмон не изменил позы; он стоял расслабленно, но его правая рука медленно поползла вниз, к поясу, туда, где в складках одежды находился футляр с сюрикенами. От де Алмейды не укрылось это движение; он посмотрел в глаза юноше и увидел там холодную острую сталь. Фидалго уже знал, что сюрикены – это очень опасное оружие, которым его слуга умеет пользоваться в совершенстве, что и продемонстрировал в бою с турецкими пиратами.

Позже он рассказал де Адмейде, что это за странные звездочки и даже попытался научить его управляться с ними. Однако у Фернана ничего не получилось. Сюрикены летели куда угодно, только не в цель. В отличие от Гоэмона, который мог с двадцати шагов пригвоздить сюрикеном таракана к мачте. Кроме того, де Алмейда уже убедился, что Мачадо исполнит все его приказы, даже с риском для собственной жизни, но никогда не потерпит насилия над своей личностью. И уж тем более не простит никому, если будет задета его честь.

– А, чтоб тебя!.. – Фидалго с досадой швырнул меч на постель и осушил кувшин до дна. – Чертов упрямец! – Он умолк и задумался, а затем, после длительной паузы, мрачно сказал: – Может, ты и прав… Конечно же, прав! А я сукин сын!

И Фернан де Алмейда принялся бичевать себя, посыпая голову пеплом, каяться в грехах и последними словами ругать обуревавшие его дурные страсти. Похоже, вино в кувшине было чересчур крепким и сильно ударило ему в голову. Гоэмон терпеливо ждал, когда закончится этот душевный порыв, навеянный винными парами. Он уже много раз был свидетелем таких моментов. После громогласных раскаяний де Алмейда обычно засыпал, а утром следующего дня опять торопился в ближайшую таверну, чтобы утолить иссушающую его жажду.

Но в этот раз все пошло по-иному. Выдохшись, фидалго решительно сказал:

– Все, баста! Мы прямо сейчас идем на лошадиный торг.

Фернан де Алмейда знал толк в лошадях. Он долго и придирчиво выбирал, зато в конечном итоге им достались две ладно скроенные симпатичные лошадки лузитанской породы. Они были невысокого роста, хорошо объезжены, обладали спокойным и дружелюбным нравом, что больше всего импонировало Гоэмону. В свое время он здорово натерпелся от злобных лошадей Хондо, которые кусались, как собаки, и постоянно пытались лягнуть наездника. Кроме того, как объяснил фидалго, лошади лузитанской породы прекрасно прыгают через любые препятствия и могут передвигаться по горным тропам, а им предстоял путь в горах, где о хороших дорогах можно только мечтать.

Они покинули Лижбоа после обеда. Погода стояла превосходная: ярко светило солнце, дул тихий ветер, охлаждая разгоряченные лица, в зарослях кустарника перекликались какие-то птички… Правда, голоса их были какими-то тоскливыми, словно они прощались с путниками и предупреждали о грядущих опасностях.