Ниндзя

– А если встретимся с кем-нибудь из храма Хагуро, и он спросит, где мы там жили и как нас зовут?

Бэнкэй сказал:

– Когда подвизался я на горе Хиэй, был там один человек из храма Хагуро. Он говорил, что я точь-в-точь похож на некоего монаха по имени Арасануки из тамошней обители Дайкоку. Ну, я и назовусь Арасануки, а Хитатибо будет Тикудзэмбо, мой служка.

Ёсицунэ сказал с сомнением:

– Вы-то оба настоящие монахи, вам даже притворяться не надо. А мы-то каковы будем ямабуси в их черных шапочках токин и грубых плащах судзугаки

, окликающие друг друга по именам Катаока, Исэ Сабуро, Васиноо?

– Ну что же, всем дадим монашеские прозвания! – бодро сказал Бэнкэй и тут же напропалую наделил каждого звучным именем…

Судья Ёсицунэ облачился поверх ношеного белого косодэ в широкие жесткие штаны и в короткое дорожное платье цвета хурмы с вышитыми птицами, ветхую шапочку токин он надвинул низко на брови. Имя же ему теперь было Яматобо. Все остальные нарядились кто во что горазд.

Бэнкэй, который выступал предводителем, надел на себя безупречно белую рубаху дзёэ с короткими рукавами, затянул ноги исчерна-синими ноговицами хабаки и обулся в соломенные сандалии. Штанины хакама он подвязал повыше, на голову щегольски нахлобучил шапочку токин

, а к поясу подвесил огромный свой меч «Иватоси» – «Пронзающий камни» – вместе с раковиной хорагаи. Слуга его, ставший при нем послушником, тащил на себе переносной алтарь ои, к ножкам которого была привязана секира с лезвием в 8 сунов, украшенным вырезом в виде кабаньего глаза. Там же был приторочен меч длиной в 4 сяку и 5 сунов…

Всего их было шестнадцать, вассалов и слуг, и было при них десять дорожных коробов. В один из алтарей уложили святыни. В другой уложили десяток шапок эбоси, кафтанов и штанов хакама. В остальные уложили панцири и прочие доспехи…

…Бэнкэю пришлось взять на себя заботу о наружности госпожи (Ёсицунэ вез с собой беременную жену. – А.Г

.), хотя никогда прежде не был он приближен к ее особе. И безжалостно срезал он по пояс волосы, струившиеся, словно чистый поток, по ее спине ниже пят, зачесал их высоко и, разделив на два пучка, кольцами укрепил на макушке, слегка набелил личико и тонкой кистью навел ей узкие брови. Затем облачил он ее в платье цвета светлой туши с набивным цветочным узором, еще одно платье цвета горной розы, ярко-желтое, со светло-зеленым исподом, а поверх – косодэ из ткани, затканной узорами; нижние хакама скрылись под легким светло-зеленым кимоно. Затем надел на нее просторные белые хакама «большеротые», дорожный кафтан из легкого шелка с гербами, узорчатые ноговицы, соломенные сандалии, высоко подвязал штанины хакама, накрыл голову новехонькой бамбуковой шляпой, а к поясу подвесил кинжал из красного дерева в золоченых ножнах и ярко изукрашенный веер. Еще дал он ей флейту китайского бамбука и на шею – синий парчовый мешок со свитком «Лотосовой сутры».

«Гикэйки» подробно повествует обо всех перипетиях этого необычного путешествия. Поскольку Бэнкэю пришлось играть роль предводителя группы ямабуси, именно ему пришлось вести переговоры со стражей на заставах и властями. Играл свою роль он отменно: если надо было, лупил Ёсицунэ веером, как простого служку, читал молитвы, а один раз даже стребовал со стражи подаяние «на восстановление Великого Восточного храма». Благодаря его находчивости Ёсицунэ и его сподвижники сухими вышли из всех передряг и благополучно добрались до владений Фудзивары Хидэхиры.

Это замечательное путешествие под видом ямабуси

надолго запомнилось потомкам и послужило основой для сотен легенд. Что же касается ниндзюцу, то переодевание в ямабуси стало одним из семи классических амплуа шпиона, действующего под прикрытием. И если Бэнкэй полагался в основном на собственную находчивость и экспромт, ниндзя последующих поколений превратили маскировку под ямабуси в продуманную до мелочей систему, что отражено, например, в первой главе первого свитка знаменитого наставления XVII в. по ниндзюцу «Сёнинки»: «В старину, когда Минамото Ёсицунэ [и его вассалы] под видом двенадцати ямабуси направились в Осю, то, что Мусасибо на заставе Адака назвал имевшийся у него с собой свиток «книгой пожертвований» и принялся читать ее вслух, было проявлением находчивости, но, если он хотел обмануть врага, представившись монахом из Южной столицы (г. Нара. – А.Г.), и при этом не изготовил настоящей книги для учета пожертвований, это было опасно».