Ниоткуда с любовью

Она не должна была обижаться на него за это. За то, что он так долго пытался и все никак не мог… но все же однажды забыл. Он забыл, какого цвета ее глаза и запах шоколадного пирога, царивший на площадке перед их квартирой; забыл, какой невнимательной она становилась, когда читала книгу и как рассеянно накручивала прядь волос на палец; забыл, что зиму она ненавидит и всегда с нетерпением ждет ее окончания; забыл, как прерывистые их дыхания сливались воедино, забыл, что озеро всегда показывало их лучшими, чем есть на самом деле, как после шторма в их доме всегда открывались все окна, — и это лучшее очищение, которое только может быть.

Нет, она не винила его за это. Она бы и сама все это забыла, если бы появилась такая возможность. Она винила себя. Винила за то, что посмела в него влюбиться, когда все уже было много лет как окончено.

XIV

Маша открывает глаза и видит море. Оно близко, как никогда близко и она может смотреть на него из окна. В принципе, ей даже не нужно выходить для этого на балкон, достаточно лишь сесть, выпрямив спину на огромной кровати, чтобы увидеть синее спокойное море и голубоватое блеклое небо, не нависающее над городом, а любовно накрывающее его.

Когда Маше хочется ощутить его аромат, его соленый привкус, она выходит на балкон и открывает пошире окна. Они и так раскрыты круглыми сутками, но Маша стремится открыть их еще шире, чтобы слиться с этим местом воедино.

Это была награда за десятилетнюю жизнь под самым боком у моря, но без моря перед глазами, а лишь с въедливым запахом рыбы под носом круглыми сутками.

Маша полюбила это место, но если бы кто-то сказал ей, что она сейчас живет в раю, она бы с досадой покачала головой и прожгла бы этого человека насмешливым взглядом.

Она не верила в рай на земле и ненавидела ставить диагнозы. А мысль, что она живет в раю на земле, была весьма диагностична. Она умела ценить то, что есть у нее сейчас, и в качестве мгновения это место было поистине прекрасно.

Маша спускается по крепким ступеням, проводя рукой по шершавым перилам, и оказывается в гостиной с высоким — на все стену — окном, которое тоже отражает широкий морской вид, весьма притягательный. Находятся даже безумцы, плескающиеся и веселящиеся в холодной воде.

Не дойдя до пола гостиной несколько шагов, Сурмина усаживается на приятные твердые ступени и откидывается назад. Из ниоткуда, из пространства этого дома появляется Олег и садится на ступени рядом с ней.

Рядом с ним она снова забывает, о чем думала, о чем размышляла всего минуту назад.

Это место, как Остров Развлечений в «Незнайке на луне», словно специально было создано Красовским для нее, чтобы она не тревожилась больше ни о чем и ни о ком, в том числе. Это был его план — хитроумный, никто не спорит, но она все равно в один момент разгадала его. И грустно было именно это, потому что ей совсем не хотелось анализировать то, от чего он ее оберегает.

В конце мая в городе окончательно установились солнечные дни, и Олег увез ее в это место, открыв ключами дверь в свой новый дом и будто специально демонстрируя их новую жизнь, вышедшую из «подполья» его старой квартиры. Он не оставил Машу там, закрыв дверь за прошлыми воспоминаниями, он забыл все, чтобы не забыть ее. О ней никогда так не заботились.

Первую неделю они, кажется, не выходили совсем, появляясь изредка на балконе или сидя на ступеньках дома и не имея никакого желания заступать за его границы. Потом в доме появились его друзья, и он наполнился шумом и светом, и Маша познакомилась с умным Реснянским и талантливым Черновым, и веселой общительной Никой, и сдержанной Настей. Все эти люди поселились в доме Олега, они были странно на него похожи и все же чем-то отличались — каждый по-своему. Они милостиво приняли Машу, и сделали это легко и тактично, правда, периодически она ловила на себе чей-то из них удивленный взгляд, будто она сильно расходилась с их представлениями. Сурмина и сама понимала, что отличается, что они перевидали явно не одну подружку Красовского, и сейчас удивлены так же, как и она. Об этом ей как-то сказала Ника, когда она помогала Маше готовить завтрак.

— Не подумай, что мы так уж много тебя обсуждаем, — со всей своей непосредственностью поделилась она внезапно, нарезая помидоры, и Сурмина посмотрела на нее изумленно. — Да, не удивляйся. Но ты выгодно не похожа на его барышень. Ты не выглядишь девушкой, с которой он просто проводит время, спасаясь от любимой, но выматывающей работы, как это было прежде. С такими девушками просто невозможно чем-то делиться, потому что он знает, что они могут откусить полноги. А тебя он впустил в свой дом и в свою жизнь, и это дорого стоит. Поверь мне.

— Я уже это поняла. Не поняла только одного — почему.

Сказано это было самой себе, без желания услышать ответ, и Ника, посмотрев на нее сбоку, не стала ничего говорить.