Нирвана с привкусом яда

Женя слушала и не верила своим ушам. А что, она уже давно переросла провинциальную сцену, у нее и талант, и опыт, да и в кино она всю жизнь мечтала сняться… От этих разговоров и выпитых коньяка, водки и ликера у нее так закружилась голова, что она не поняла, как оказалась в постели вместе с Вилли. И он был с ней так нежен, что она чуть не расплакалась.

– Женечка, ты не представляешь себе, какая ты роскошная женщина, – шептал ей Вилли на ухо, покусывая его и щекоча усами, – да я для тебя все сделаю… тебе не хватает на машину трех тысяч? Я куплю тебе эту машину… или другую… лежи смирно… Какое тело, бог ты мой! Ты, конечно, замужем…

– Нет, – задыхаясь, прошептала она. – Не замужем… Я вдова.

Она то закрывала глаза, то открывала, и каждый раз взгляд ее касался разных предметов: то старинной люстры над головой, то размытого, оранжево-розового пятна картины, изображавшей обнаженную женщину с гребнем в руке, то кружевной салфетки на ночном столике с мужскими золотыми часами на ней, то книжной полки с фотографией очень красивой молодой девушки в рамке из морских ракушек…

Утром Вилли напросился вместе с ней принять душ, они резвились там, в тесной пластиковой кабине, как молодые, смеялись, шутили… Потом Вилли закутал ее в свой махровый халат и усадил за стол, где уже стояли чашечки для кофе. Он ухаживал за ней не так, как ухаживают обычно мужчины, мечтающие поскорее избавиться от надоевшей за ночь случайной любовницы, и Жене хотелось разрыдаться от того, как сильно этот еще вчера незнакомый мужчина напомнил ей ее умершего мужа, как спокойно и удобно было ей с Вилли, какой счастливой она успела почувствовать себя всего за несколько последних часов. Однако нельзя было принимать всю эту нежную, скоропалительную любовь за чистую монету, она понимала это умом, и это отравляло ей утро… Да еще тот снимок на полочке в спальне… Где она уже видела эту девушку? Где?

– Вилли, давай так: честно, прямо, как взрослые люди, – ты мне приснился?

Ей не хотелось опошлять их отношения и спрашивать, всех ли своих потенциальных должниц он укладывает в койку, как вдруг услышала:

– Ты, наверное, думаешь, что я всех девушек, которые мне задолжали, пою коньяком и говорю им о любви? Я не хочу, чтобы ты так думала. Это только с тобой так. Я бы хотел, чтобы ты пришла ко мне сегодня вечером, а?

– Не могу, у меня спектакль, – прошептала она, не веря в то, что Вилли ее действительно хочет увидеть еще раз. – Но после спектакля…

– А после спектакля я сам могу за тобой заехать, у тебя же нет еще машины… Да, кстати, ты извини, совсем забыл, что тебе нужны деньги… Подожди минутку, я принесу…

Женя сидела, глядя на тарелку с растекшимся по ней желтком, и спрашивала себя, уж не за проститутку ли он ее принимает, раз заговорил о деньгах? Сколько он ей принесет за ночь? Двести рублей? Пятьсот? Или из уважения к ее основной профессии – сто долларов?

Вилли принес ей три тысячи долларов.

– Это тебе на машину в случае, если ты не захочешь меня больше видеть. Тебе же нужны деньги… Но если ты позволишь мне сегодня за тобой заехать, то это будет означать, что я тебе приятен и что ты хочешь встречаться со мной, а раз так, то я сам, прямо в эти выходные куплю тебе машину… Тебе необязательно ждать, когда тебе кто-то что-то пригонит… Я знаю человека, который торгует отличными иномарками… Женя, ну что ты на меня так смотришь? Думаешь, я не понимаю, что у тебя полно поклонников, что ты нарасхват…

Она и представить себе не могла, что он говорит это искренне. Да он и сам был изумлен своим поведением и тем обвалом чувств, что он испытывал. С этой женщиной (не сказать, чтобы очень красивой, но у нее была весьма оригинальная внешность: большой, но нисколько не портящий ее рот, огромные, слегка навыкате, глаза, худощавая, с длинными руками, пальцами) ему было удивительно легко, спокойно, хорошо, он почти любил ее и хотел видеть каждый день и каждую ночь… И если первое впечатление его ограничивалось лишь желанием провести с ней вечерок под джазовую музыку и коньячок, ну пусть даже интеллектуальную беседу и, в крайнем случае, подарить ей один-единственный романтически-вежливый поцелуй, то сегодня утром ему хотелось иметь эту женщину под рукой, как экзотическую и очень дорогую вещь, как теплую эбеновую африканскую статуэтку, которая радует глаз и поднимает настроение… Он, собственник по натуре, захотел иметь гарантии того, что Женя Оськина, начиная с этого дня, будет принадлежать только ему. Вилли, собиравшийся в ближайшие две недели выбрать себе тур в какую-нибудь южную волшебную страну, уже видел себя там, среди пальм, цветущих деревьев и розовых фламинго, только рядом с Женей. На ней будет оранжевый купальник, прозрачный черно-оранжевый платок, повязанный вокруг ее безупречно стройных бедер, и широкополая соломенная шляпа… Мужчины свернут себе шею, когда она будет проходить мимо них, неся ему (сидящему в шезлонге возле голубого бассейна) в тонкой изящной и уже успевшей загореть руке запотевший стакан с ледяной водкой…