Нити Ариадны

– Наши задачи не так просты, как кажутся на первый взгляд, – вещал хриплым прокуренным голосом уже немолодой офицер по фамилии Белов. – Институт Склифосовского – не какая-то там бетонная коробка. Это огромный комплекс зданий, и занимает он целый квартал. Правда, то, что мы видим здесь, на карте, – отнюдь не все, – мужчина обвел нас всех взглядом, глубоко вздохнул и продолжил:

– Самое главное – подземная часть. Это и совсем старые туннели, прокопанные еще при царе Горохе, и новые, построенные сравнительно недавно. Значительная часть, гм… добычи, может находиться именно там. Работы у нас всех дофига, поэтому мы зайдем несколькими группами, с разных сторон. Половина отправится в подземку, половина будет вычищать корпуса наверху. Всем все ясно?

Вразнобой раздались ответы: «Да!» и «Так точно!». Офицеры с кислыми минами на лицах начали делить нашу толпу на группы. И, как я и опасался, меня, Ваську, Марию и Баха развели по разным отрядам. Я оказался в подчинении у Белова, Вася и Бах – у мужика с позывным Шип, а Марию забрал некто с фамилией Ворсов – парнишка лет двадцати пяти на вид. Я постарался успокоить товарищей, но у самого кошки на душе скребли. Ладно еще Вася, за ним, я надеюсь, бородач присмотрит в случае чего. Но как же Маша? Увы, я здесь не в силах что-то изменить…

Последние пятнадцать минут ушли на очередную проверку снаряжения. В это время на пятачке появился еще один вояка в серой форме и с немалых размеров погонами на плечах. Взгляды всех присутствующих тут же обратились на него, и возня, раздающаяся тут и там, мгновенно стихла.

– Доброе утро, уважаемые господа! – приятным басистым баритоном произнес мужчина. – Содружество Станций Кольцевой Линии радо видеть всех вас сегодня, здесь и сейчас!

Ганзеец выдержал небольшую паузу, с улыбкой оглядел нас и продолжил:

– Сегодня и вправду особый день. Ведь, согласитесь, очень редко люди с разных общин московского метрополитена работают вместе ради общей цели. Да, все вы оказались здесь из-за личных обстоятельств, и для некоторых они очень нехорошие. Но, поверьте мне, если мы выполним поставленную перед нами задачу, все ваши неудобств окупятся с лихвой. Да, это будет ой как не просто. Поселилась там нелюдь, очень недружелюбная и, чего уж там таить, опасная. Поэтому одиночкам и небольшим отрядам туда ходить противопоказано. А на носу у нас есть еще и очередные Гонки по Кругу. На их подготовку и организацию у нашего Содружества уходит немало сил и средств. Поэтому мы не можем отправиться в институт Склифосовского собственными силами и обращаемся к вам. Обращаемся не как к подчиненным, но как к партнерам! Помогите нам, и в случае успеха каждый из вас, – на эти слова офицер сделал особый упор, – получит свою награду. И пусть эти чертовы отродья знают, что хозяин на поверхности лишь один – человек!

Бурных и продолжительных аплодисментов не последовало. Тем не менее, офицер нарочито низко поклонился на прощание перед тем, как скрыться с наших глаз. Настроение мое, и без того подавленное, испортилось совсем. И к чему была вся эта болтовня? Скорее бы уже в поход, получить искомое да свалить подальше от этих ганзюков…

Вскоре мы были полностью готовы. Всего четырнадцать «залетных» и двадцать шесть ганзейцев – целая армия. И хорошо вооруженная, надо сказать: кроме автоматчиков, я заметил несколько пулеметов и даже два огнемета. Надеюсь, поход покажется нам легкой прогулкой…

В гнетуще-торжественной тишине раздался лязг открывающихся гермоворот.

* * *

Столица встретила нас темнотой и по-настоящему зимним холодом. То и дело дул завывающий ледяной ветер, щедро обсыпая людей снежной крошкой. Хорошо еще, что на мне лыжные очки, а каково тем, у кого их нет?

Недовольно ежась и ругая вполголоса треклятую пургу, мы двинулись в путь по проспекту Мира. Снега намело прилично, – ноги порой утопали в нем аж по щиколотку, так что шли мы совсем не быстро. К тому же, командиры велели смотреть в оба, поэтому приходилось вертеть головой по сторонам, особенно акцентируясь на окнах первых этажей и дверях. Как обычно и бывает в вылазках наверх.

Пусто… Лишь заметенные снегом автомобили, давным-давно разграбленные и разломанные, попадались по пути. Промороженные темные здания таили тишину – из черных оконных проемов не доносилось ни звука. Еще бы, в такую холодрыгу и я бы из убежища не выползал! Иногда мне казалось, что, кроме кучки людей, в округе нет ни души и город полностью опустел.