Ниточка памяти

— Ну и что? Значит, дневник был сфабрикован во время войны. И что это доказывает? Я готов согласиться, что ему шестнадцать лет…

— Вы не понимаете, Лиджен, — сказал Фостер. — Я говорил вам, что пришел в сознание в военном госпитале во Франции. Но то был госпиталь союзных экспедиционных войск. И произошло это в 1918 году.

ГЛАВА II

Я скосил глаза на Фостера. Он не был похож на психа…

— Вы выглядите чертовски бодрым для семидесятилетнего старичка, — съязвил я. — Вот все, что я могу сказать.

— Вас удивляет моя молодая внешность. А какова будет ваша реакция, если я вам скажу, что сильно постарел за последние несколько месяцев? И что год назад я без малейшего труда мог сойти за молодого человека не старше тридцати?..

— Боюсь, что мне трудно будет вам поверить, — заявил я. — И извините, мистер Фостер, ко я нисколько не верю в вашу историю с 1918 годом. Это невозможно. Это…

— Я знаю, фантастично. Но давайте на минутку вернемся к дневнику. Посмотрите внимательно на бумагу. Ее исследовали эксперты, и она их озадачила. Попытки провести химический анализ закончились неудачей — они не смогли взять опытный образец. Бумага не поддается растворителям…

— Не могли взять образец? — перебил я. — Нужно было просто оторвать уголок листа.

— Попытайтесь, — предложил Фостер.

Я взял дневник и потянул за край одного из чистых листов, потом крепче сжал бумагу пальцами и дернул. Она не поддавалась. Я взялся поудобнее и дернул еще раз. Бумага была подобна тонкой, прочной коже, разве что она совершенно не растягивалась.

— Ничего себе, прочная, — удивился я.

Я вытащил свой перочинный нож, открыл его и провел острием по краю листа — никакого эффекта. Я подошел к комоду, разостлал на нем один из листов дневника и попытался пилить его, налегая на нож всем своим весом, потом, размахнувшись, с силой ударил сверху вниз острием по бумаге. На листе не осталось ни малейшего следа. Я спрятал нож в карман.

— Вот это бумага, мистер Фостер! — восхитился я.

— Попробуйте разорвать переплет, — предложил Фостер, — Поднесите горящую спичку. Выстрелите в него, если хотите. Ничто не оставит следа на этом материале. Послушайте, Лиджен, вы ведь умеете мыслить логически. Есть ли в этом что-нибудь, выходящее за рамки повседневного опыта, или нет?

Я сел и поискал у себя сигареты, которых как всегда не было.

— И что это доказывает? — спросил я.

— Только то, что дневник — не простая подделка. Перед вами вещь, которую нельзя отвергнуть как некий плод фантазии. Дневник существует. И это наша главная отправная точка.

— И куда мы от нее пойдем?

— Есть еще один фактор, который следует проанализировать, — продолжал Фостер. — По-видимому, когда-то в прошлом я нажил себе врага. Кто-то или что-то систематически охотится за мной.

Я попробовал рассмеяться, но это прозвучало явно не к месту.

— А почему бы вам не сесть спокойно и дождаться, пока это нечто не настигнет вас? Может, оно вам объяснит, что все это значит, — пошутил я.

Фостер покачал головой.

— Все началось почти тридцать лет назад. Как-то ночью я ехал за рулем автомобиля из Олбани, штат Нью-Йорк, в южном направлении по длинному, прямому участку дороги. Вокруг не было ни единого жилища. Я заметил, что меня преследуют огни. Нет, не фары автомобиля, а какие-то огни, пляшущие над полем вдоль дорога. Они двигались с большой скоростью, постепенно обогнали меня и сосредоточились впереди, держась вне досягаемости света фар. Я остановился, не придавая этому большого значения, просто из любопытства. Мне захотелось разглядеть их получше. Я включил фару-искатель и направил ее на эти огни. Они рассеялись во вес стороны, как только на них упал луч. Штук пять исчезли, а остальные начали приближаться. Я принялся их методично уничтожать. Все сопровождалось каким-то звуком, похожим на тонкое жужжание. Потом я почувствовал запах серы, и меня вдруг охватил страх, смертельный страх. Последнего я поразил лучом всего в десятке футов от машины. Мне трудно описать весь ужас, который я испытывал в тот момент…

— Звучит весьма таинственно, — сказал я. — Но чего вы испугались? Наверняка это была какая-то разновидность зарницы.

— Успокаивающее объяснение можно придумать всегда, — ответил Фостер. — Но чем можно объяснить тот инстинктивный страх, который меня охватил? Я завел машину и мчался без остановки всю ночь и следующий день. Я чувствовал, что мне нужно уехать как можно дальше от того, с чем я повстречался. Я купил дом в Калифорнии и попытался выбросить этот случай из головы, правда, без особого успеха. Потом это повторилось.

— То же самое? Огни?