Нью-Йорк

– Но половина из них больна, – доложил Альбион. – Теперь их придется изолировать, чтобы не заразили других.

После этого Абигейл почти не видела его в течение двух недель.

В начале октября, застав ее однажды вечером в гостиной, Грей Альбион застенчиво сообщил:

– Мисс Абигейл, несколько офицеров и я идем на бал. Я хочу спросить, не почтите ли вы нас своим присутствием.

Эти собрания, называвшиеся гарнизонными ассамблеями, обычно происходили дважды в месяц в большом зале Городской таверны на Бродвее, и она несколько раз побывала там с отцом. Однако прямое приглашение, сделанное лично Греем, застало ее врасплох, и она заколебалась.

– Наверное, я должен предупредить вас, – поспешно добавил он, – что этот бал может вам не понравиться.

– Неужели? Чем же?

– Это так называемый Эфиопский бал.

И Абигейл удивленно уставилась на него.

За последние полгода в Нью-Йорке укоренилось новшество. Все началось с того, что генерал Клинтон, изыскивая способы подорвать позиции патриотов, объявил, что все негры, которые служат в их армии, получат вольную и право заниматься любой торговлей и промыслом, если дезертируют в Нью-Йорк. Реакция оказалась более бурной, чем он ожидал, – такой, что он признался Мастеру: придется ограничить приток.

Это, естественно, привело патриотов в ярость. Патриоты Лонг-Айленда уже пострадали от своих беглых рабов, которые сообщили британским поисковым отрядам, где спрятаны их ценности. За Стейтен-Айлендом, в графстве Монмут, войска патриотов терроризировала бригада под командованием чернокожего офицера – полковника Тая. «Проклятые британцы опять баламутят рабов!» – негодовали они. Однако в городе последствия были более занятными.

– Я нашел себе и плотника, и управляющего складом, – радовался Мастер.

– А мы – долгожданное пополнение, – вторил ему Альбион.

Для черных бойцов на Бродвее обустроили дополнительные казармы.

Но главная неожиданность произошла в общественной жизни города. Странной особенностью империи было то, что, хотя Британия слыла лидером мировой работорговли и использовала рабов на сахарных плантациях, в самом королевстве их практически не было. Альбиону и другим подобным ему юнцам свободные чернокожие Нью-Йорка казались восхитительной диковиной – вот они и устроили танцы под скрипки и банджо черных. А чтобы добавить перцу, допустили и чернокожих гостей. Они нашли это чрезвычайно забавным и экзотичным.

– Не думаю, что ваш отец одобрит.

Действительно, отдельные лоялисты-тори выразили крайнее неудовольствие притоком вольноотпущенных чернокожих. Но Мастер был членом приходского управления церкви Троицы, а то придерживалось былой традиции в обеспечении школьного образования для черного населения.

– Я с удовольствием приду, – с легчайшим укором сказала Абигейл.

А отец предложил взять с собой Гудзона и его жену. Бал проводился неподалеку, и все решили пойти пешком.

На месте собралась большая толпа. Примерно половина ее были черные, гражданских белых пришло мало, остальные оказались британскими офицерами и их гостями. В зале горели тысячи свечей. Несмотря на перебои с продовольствием, закуски были великолепны. Оркестр был выше всяких похвал, и танцы проходили в обычном порядке, за тем исключением, что отказались от менуэта, поскольку ни у кого не лежала душа к французскому котильону. Взамен перешли сразу к джиге, рилу, кадрили и народным танцам. Мелодии были легкими, из тех, что у каждого на слуху: «Sweet Richard», «Fisher’s Hornpipe», «Derry Down». И Абигейл с удовольствием отметила, что, несмотря на всеобщее оживление, все было выдержано в духе очаровательной благопристойности.

Гудзон очутился в своей стихии. Абигейл поняла, что и не знала за ним таких талантов. Несколько раз она оказывалась с ним в паре, и он кружил ее, сияя любезной улыбкой. Она заметила, что его жена танцует с Альбионом. И он, конечно, не раз приобнимал ее за талию.

Уселись все вместе – Альбион с друзьями, Гудзоны и еще две черные пары, с которыми они сошлись. Беседа вышла очень веселой. Абигейл сделала Гудзону комплимент за его танец, и он серьезно поблагодарил ее в ответ.

– А я как танцую, миссис Гудзон? – бодро осведомился Альбион.

Та замялась, но лишь на секунду:

– Очень даже неплохо… для человека с одной здоровой ногой!

Это было встречено одобрительным гулом и смехом.

– Его нога достаточно хороша, чтобы скоро вернуться в строй, – заметил один офицер.

– Согласен, – улыбнулся Альбион.

– Как! – встрепенулась Абигейл. – Вы уезжаете?

– Да, – кивнул он. – Я узнал только сегодня, но генерал Клинтон собирается присоединиться к войскам на Юге и берет меня с собой. Так что я, наверное, снова побываю в бою.

– Когда же вы уезжаете?

– Думаю, в конце месяца.

– Идемте! – крикнул один из собравшихся. – Пора потанцевать!

Домой они тоже шли вместе. Было за полночь. Хотя в городе действовал комендантский час – на нем зачем-то настоял генерал Клинтон, – для некоторых общественных мероприятий сделали послабление. Уличные фонари там и тут светили достаточно ярко, чтобы идти без помех. Гудзоны шли впереди, Абигейл с Альбионом немного отстали. Она взяла его под руку.