Нью-Йорк

Но Астор не был наркоторговцем. Он продавал китайцам меха. Ввозя взамен специи и шелка, он многократно умножил свою прибыль. А получив ее, сделал простейшее на свете капиталовложение: скупил земельные участки на Манхэттене. Он не стал их развивать – просто купил, а потом сдал в аренду или перепродал. Город рос быстро, и цены на землю взлетели. Он преспокойно продолжил свое занятие, стал почтенным городским старейшиной, оказывал покровительство Одюбону[39] и Эдгару Аллану По и даже основал библиотеку. К моменту своей кончины в минувшем году он стоил двадцать миллионов долларов и был богатейшим человеком в Америке.

– Ты ждешь такой выгоды от железнодорожного бизнеса? – спросила Хетти.

– Жду, – сказал Фрэнк. – Когда я был мал, отец взял меня на открытие канала Эри. Этот канал в одиночку изменил транспортировку зерна и вызвал бурное развитие того же Олбани. Со временем железные дороги превзойдут всякие каналы – они изменят весь континент. В отличие от каналов, их легко строить, а скорость погрузки и число путешествующих будут возрастать семимильными шагами. Если правильно вычислить, где пройдет полотно, то цены на эту землю взлетят. Можно будет вкладываться и в сами железные дороги.

– Тогда давай посмотрим на эти карты, – с улыбкой сказала жена.

Она всегда, с самого начала, была его партнером. Она поддерживала его во всех начинаниях, разделяла его интересы и чаяния. Однажды кто-то спросил у Фрэнка, когда он впервые постановил для себя жениться на Хетти, и ответ поверг общество в изумление: «Дело решил Кротонский акведук». Но это была чистая правда.

Водоснабжение Нью-Йорка десятки лет осуществлялось из рук вон плохо, и было найдено блестящее решение. Река Кротон, впадающая в Гудзон, была перегорожена в сорока милях к северу от города, благодаря чему образовалось огромное водохранилище. Оттуда вода текла по крытому каналу на юг, пересекала по мосту реку Гарлем и достигала северной оконечности Манхэттена. Миновав по пути еще два высоких акведука, она попадала в трубопроводы и стекала в тридцатипятиакровый приемный резервуар, который занимал на городском плане участок между Восемьдесят шестой и Семьдесят девятой улицами. Следующие пять миль трубопроводов гнали воду из резервуара к Мюррей-Хилл, где находился резервуар распределительный – великолепное сооружение сразу за Сорок второй улицей, похожее на крепость и вмещающее двадцать миллионов галлонов.

Весь комплекс был шедевром инженерного искусства, и Хетти ничуть не удивилась, когда перед самым концом строительства в 1842 году Фрэнк, еще ухаживавший за ней, заявил, что хочет осмотреть его до последнего дюйма. Его же, как и всех остальных, поразил ее воодушевленный ответ: «Я тоже поеду».

И она поехала. Они отправились в семейном экипаже через Манхэттен и графство Уэстчестер до самой Кротонской дамбы, где инженер был счастлив показать им шлюзы и начальный отрезок каналов. Они осмотрели здание управления шлюзами на реке Гарлем и перешли через мост. Изучили акведуки, резервуары, трубы. На экспедицию ушло четыре дня и много миль пешей ходьбы.

И вот наконец, остановившись перед похожим на цитадель резервуаром на Сорок второй улице, Фрэнк повернулся к этой замечательной молодой женщине, опустился на колено и сделал ей предложение – и это, по мнению Хетти, вполне окупило прогулку.

А потому Фрэнк Мастер с женой провели счастливые полчаса, рассматривая на расстеленных картах города и участки вдоль новой Гудзонской железной дороги в поисках наиболее перспективных для развития. И все еще были погружены в это занятие, когда горничная доложила о приходе мисс Келлер и девушки-ирландки.

– Хетти, я хочу взглянуть на эту девицу, – сказал Мастер, – потому что нам нужно быть крайне осторожными.

– Фрэнк, в этом городе большинство служанок – ирландки, – напомнила жена.

– Я знаю. Но ирландцы бывают разные. Среди них полно приличных, а сторонятся ирландцев из Файв-Пойнтс – половина из них так слабы здоровьем, что постоянно болеют.

– Должен же им кто-то помогать, Фрэнк.

– Да, но нам приходится думать о малышах. А те, кто не больны, – преступники. Целые банды. Вспомни, что случилось на Астор-плейс.

Там вышла кошмарная история – восстание ирландцев с Бауэри, вспыхнувшее из-за появления в новом оперном театре на Астор-плейс английского актера-аристократа, – подумать только! Гнев ирландцев, которые обвиняли Англию в ужасах голода, был понятен, но власти Нью-Йорка не захотели рисковать, будучи напуганы революционными волнениями, которые в том году охватили всю Европу. Милиция открыла огонь по толпе. Двадцать человек погибло, еще полтораста было ранено.

– Мне не нужны ирландцы с Бауэри, – твердо сказал Мастер.

– Гретхен говорит, она очень тихая и приличная.

– Может быть. Но я хочу знать о ее родных – они тоже приличные? И есть еще одна важная вещь.

– Какая же, дорогой?