Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

"Дорогой полковник!

Я только что получила взволновавшее и смутившее меня письмо от преподобного Маркуса Флэзера, в котором он сообщает, что мой брат Чарльз выдал ему на Ваше имя доверенность на двести пятьдесят фунтов, тогда как, бог свидетель, если кто кому должен, так это мы Вам, и притом не одну сотню. Чарльз сказал мне, что выписал этот вексель с Вашего согласия, — дескать, Вы писали, что рады оказать ему услугу, — и что деньги эти помогут ему разбогатеть. Право, не знаю как! Бедняжка Чарльз всю жизнь собирается разбогатеть, да только все попусту. Из школы, которую он в свое время открыл на наши с Вами деньги, толку не вышло. К концу первого полугодия в ней только и остались два кудлатых мулатика, чей отец сидел в тюрьме в Сен-Киттсе; они жили у меня наверху, пока Чарльз был во Франции и стряпчие занимались его делами и пока не приехал к нам наш милый мальчик.

Клайв был тогда еще слишком мал, чтобы отправлять его в школу, и я решила, что самое лучшее для мальчика — остаться у своей старой тетки и обучаться у дядюшки Чарльза, ведь лучшего учителя и не сыщешь. Послушали бы Вы его проповеди! Ни один из наших нынешних проповедников не сравнится с ним, до того он хорошо говорит. Его проповедями, на которые Вы подписались, а равно и книжкой изящных стихов все очень довольны.

Когда он вернулся из Кале и эти мерзкие законники оставили его в покое, он был до того измучен и слаб душой, что не мог взять на себя заботы о приходе, и я решила, что самое лучшее для него заняться воспитанием Клайва, и пообещала платить ему сто фунтов в год из тех двухсот пятидесяти, которые Вы так щедро выделили на содержание мальчика. Таким образом, если принять во внимание расходы на питание обоих и одежду Клайва, то Вы сами видите, как мало остается на долю мисс Марты Ханимен.

И вот теперь Чарльз толкует про какую-то часовню в Лондоне и про большое содержание, которое он мне назначит. Бедняжка всегда был любящим братом и вечно строил воздушные замки, а что до того, чтобы Клайв перебрался в Лондон, _так тому не бывать, и я слышать о том не хочу!_ Чарльз слишком мягок для учителя, и племянник подсмеивается над ним. Вот хотя бы недавно, после возвращения мальчика от бабушки, о чем я писала в письме, посланном с кораблем "Брамапутра" двадцать третьего минувшего месяца, я нашла у него рисунки, на которых были изображены миссис Ньюком и Чарльз, оба в очках и удивительно похожие. Я припрятала их, но, как видно, их стащил у меня какой-то мошенник. Клайв рисовал также меня и Ханну. Мистер Спек, художник, очень смеялся над этими рисунками и забрал их домой, сказав, что у мальчика большие способности к рисованию.

В будущем месяце Чарльз собирается уехать в Лондон, но, вместо того чтобы отпустить с ним Клайва, я лучше отдам его в школу доктора Тимпани, о которой я слышала лучшие отзывы. Впрочем, надеюсь, скоро Вы поместите его в закрытую школу. Мой отец всегда говорил, что это — лучшее место для мальчиков, и мой братец, боюсь, оттого и вырос таким избалованным, что покойная матушка жалела на него розог.

До гроба преданная вам, дорогой полковник,

Марта Ханимен.

Подполковнику Ньюкому, кавалеру ордена Бани третьей степени".