Нюрнберг. На веки вечные

И все же ему везло. Во многом благодаря главному советскому шпиону в США, заместителю министра финансов Натану Сильвермастеру, чья опытность спасала всю группу уже много лет, обеспечивая ее бесперебойную работу и отправку в центр ценнейших и секретнейших сведений. Ему не нужны были помощники, но и делать его резидентом центр не мог – слишком уж на виду, при определенных обстоятельствах, могла оказаться эта фигура. Ахмеров же был надежным прикрытием, который, привлекая к себе внимание, отводил его от фигуры Натана. А внимания он привлекал будь здоров, особенно женского… Когда Лиз думала об этом, то будто горела изнутри – так ей было обидно от осознания невозможности обладать им всецело как домашним питомцем, постельной игрушкой, от осознания необходимости делить его с высшим светом и тамошними профурсетками. Ей хотелось в такую минуту сорваться с любого места, где бы она ни была и ехать к нему, на грязную съемную квартиру в Гарлеме, арендованную им по этому случаю, и отдаваться, отдаваться, отдаваться. Подчиняться его нелепым приказам – вставать то в ту, то в иную позицию, только ради неземного наслаждения, за пределами которого, казалось, ничего ей уже в ее возрасте не светит.

…А после секса всегда следовал перекур.

– Мин син яратам, – сегодня он снова удивил ее словами на своем странном наречии, похожем на абракадабру. Слыша его, она всегда улыбалась, чем обижала эту красивую и глупую куклу в мужском обличье. Так случилось и в этот раз. – Что смешного?!

– И что это значит?

– Я люблю тебя.

– Что за бред? Скольким ты такое говорил за последние две недели?

– Ну что ты, в самом деле? Только тебе…

– А Лори? – Лиз недавно получила информацию, что «татарский тигр» вовсю ухлестывает за дочерью первого секретаря Компартии США, а ее отец уже всерьез говорит о свадьбе. Статусную леди с авторитетом такое положение дел, конечно, не устраивало…

– Ерунда,– отмахнулся Ахмеров. – Что она против тебя? Что может дать, чем привлечь? На твоей стороне опытность и статус…

– …а на ее – молодость!

– Сомнительное достоинство, которое, к тому же, быстро проходит…

– Брось. А чего тогда ее папаша треплется об этом всем, включая Натана? – Сильвермастера Бентли тоже хорошо знала, выполняя в его разведывательной группе определенную, не очень значительную, но полезную работу.

– А что старику делать остается? Переспал с дочерью, об этом узнали в Вашингтоне, так не позориться же ему теперь. Знаешь, у меня на родине таким нерадивым отцам, что вырастили доступных девиц из дочерей, ворота домов дегтем мажут.

– Это еще зачем?

– Для наглядности. Вроде знака позора.

– Что за дикие нравы… – не переставала удивляться Лиз. – Не удивлена, что по приезде сюда ты стал бросаться на каждую юбку…

Оба рассмеялись. Резидент был на удивление настолько глуп, что не понял насмешки над ним, что еще более рассмешило Элизабет.

В это время любовник протянул руку к прикроватной тумбочке, достал оттуда конверт и протянул ей.

– За проститутку меня принимаешь? – гордо бросила она.

– Нет. Просто каждая работа должна быть оплачена. Ты очень помогаешь Советскому Союзу и…

– Ладно, брось, – она дежурно окинула содержимое конверта взглядом, после чего бросила его в сумочку. – А сегодня меньше, чем в прошлом месяце. Никак на подарок будущей невесте да на свадьбу уходит бюджет резидентуры?

– Ты же не проститутка?! И вообще, может о деле поговорим?

– С тобой, о деле? Не смеши.

– И все же… Как дела там? – он поднял палец вверх. – Насколько я помню, история с Келли провалилась? Его раскрыли?

– Не совсем так. Просто дикий Билл догадался о его связи с Коржибски и со Сталиным. Прямого разоблачения не было, но ты сам понимаешь, что дальше ему работать в Нюрнберге было, как у вас говорят, не с руки. Но, спасибо Декстеру, выход из ситуации найден…

– И какой?

Лиз всплеснула руками:

– И это говорит резидент!

– Ты отлично знаешь, что у меня другая задача. Фукс, Розенберги, ядерный проект – вот сфера моей работы. Между тем, курировать я должен все, так что прошу тебя ответить…

– Декстер добился, чтобы судьями от Штатов назначили Паркера и Биддла, – нехотя отрезала она, затягиваясь новой сигаретой.

– Это те, что концлагеря для японцев строили после Перл- Харбора?

– Они самые.

– А что в них такого замечательного, что пошло бы нам на руку?

– Хотя бы их участие в организации тех самых лагерей смерти. Подумай сам, сложно ли будет на них надавить в целях принятия нужных решений, если пригрозить оглаской их прошлого на процессе, на котором создание подобного рода учреждений является первым пунктом всех обвинений?

– Логично. Но о каком решении идет речь, если затея с психушкой провалилась? Как теперь заставить их молчать?

– Пригрозить смертью. Да и просто исключить некоторые пункты из допросов, отведя неудобные для нас вопросы из речи обвинителя…

– Умная ты, – помолчав пару секунд, всмотревшись в ее глаза, восхищенно произнес Ахмеров. – Заводят меня умные бабы, страсть как…

– Потому что сам дурачок…

– Возможно. Но мне это и не надо. У меня другие достоинства есть.

– Какие это?