Нюрнбергский дневник

Перерыв. При первой встрече обвиняемые дали волю чувствам — трясли друг другу руки, впервые с момента ареста разговаривали друг с другом, причем некоторым из них выпала возможность впервые пообщаться друг с другом. После того как зал опустел, они оставались там и с чувством облегчения болтали друг с другом на самые разные темы: от политики до естественных отправлений.

Риббентроп попытался обратиться к Гессу, однако из этого ничего не вышло, поскольку Гесс не смог припомнить ни одного из перечисленных в обвинительном заключении пунктов. На что Риббентроп заметил мне:

— К чему поднята вся эта шумиха по поводу нарушенных договоров? Вам не приходилось читать истории Британской империи? Там сплошь нарушенные договора, подавление национальных меньшинств, геноцид, захватнические войны и так далее.

Я осведомился у него, могут ли преступления прошлого служить примером для международного нрава.

— Не могут, но мне кажется, в будущем люди будут вынуждены решать свои разногласия мирным путем, поскольку прибегать к помощи атомной бомбы стало слишком опасно, — ответил он.

Гесс насторожился:

— Атомная бомба? А что это такое?

— Бомба, которая уничтожает все при помощи энергии атома, — попытался объяснить Риббентроп.

— То есть?

Риббентроп снова ударился в разъяснения по поводу атомной бомбы, поинтересовавшись у Гесса, действительно ли тот не может вспомнить ничего из того, что было перечислено сегодня.

Наблюдая за остальными во время обеда, я заметил, что кое-кто высказался относительно улучшения качества пищи.

— Наверное, в день, когда нас вздернут, мы получим по бифштексу, — ухмыльнулся Ширах.

Штрейхер сидел в одиночестве, потому что остальные пока что игнорировали его. Когда я оказался довольно близко от него, Штрейхер поднялся с места, чтобы привлечь мое внимание.

— Знаете, герр доктор, — попытался он завести разговор, — мне уже однажды выносили приговор в этом же зале.

— Правда? Сколько же раз вас отдавали под суд?

— О, раз двенадцать или тринадцать. Так что у меня за спиной не один судебный процесс. Не впервой.

Чуть погодя мною снова попытался завладеть Риббентроп:

— Увидите, несколько лет спустя юристы осудят этот процесс. Нельзя проводить судебное расследование вне закона. Кроме того, не очень-то хорошо заставлять одних немцев осуждать других, как это имеет место на данном процессе.

Полковник дал мне знак снова усадить их на место. Ширах, проходя мимо меня, бросил:

— Неважнецкий день — нет, не для вас, для нас.

Послеобеденное заседание. Зачтение обвинительного заключения продолжилось:

«пункт обвинения третий — военные преступления… зверские убийства и дурное обращение с гражданским населением… и военнопленными… депортации для рабского принудительного труда… казни заложников… пункт обвинения четвертый — преступления против человечности — геноцид, истребление, рабство… преследование по политическим, расовым мотивам…»

После перечисления обвинений согласно п. 4 зачитывались обвинения отдельных обвиняемых и организаций.

У Риббентропа произошел приступ головокружения, сопровождавшийся шумом в ушах, после чего он был выведен из зала. Позже Геринг рассказал мне, что окончательно убедился в ненормальности Гесса после того, как тот на скамье подсудимых шепнул ему следующее:

— Вот увидите, этот кошмар развеется, и месяц спустя вы снова станете фюрером Германии.

21 ноября. Зачтение вступительного решения

Утреннее заседание. Вступительное слово представителя обвинения Джексона: