6 сентября в 6 час утра тысячи немцев под руководством гебитскомиссара Финкса, Мурера, Швейхенберга, Мартина Вейса и других оцепили город, ворвались в еврейские дома, приказали взять только то, что можно унести в руках, и выйти на улицу. Тогда нас увели в гетто. Когда шли по той улице, где я был (это была улица Вилкомировская), я увидел, что немцы привезли больных евреев из госпиталей. Они были еще в синих халатах. Их всех поставили, а впереди ехал немецкий кинооператор и снимал эту картину.
Но я должен сказать, что не все евреи были загнаны в гетто. Финке это сделал умышленно. Одну улицу он загнал в гетто, а другую — в Понары. В Вильно немцы сделали два гетто. В первом гетто было 29 000 евреев, а во втором гетто — 15 000. Приблизительно половина еврейского населения в Вильно не дошла до гетто, была расстреляна раньше. Я помню, что когда мы зашли в гетто...
Когда я пришел в гетто, я увидел такую картину. Мартин Вейс вошел с еврейской девочкой. Когда мы пошли дальше, он вытащил револьвер и застрелил ее. Имя этой девочки Гителе Тарлов.
Я должен сказать, что гетто немцы сделали только потому, чтобы легче уничтожать население. Начальником гетто был референт по еврейским делам Мурер. Он давал всякие дикие распоряжения. Например, евреям нельзя было носить часы. Евреям нельзя молиться в гетто. Когда заходит немец в гетто, нужно было снять шапку, но нельзя было смотреть на него.
Тот же Мурер, когда заходил в гетто, там, где работали для него, он давал распоряжение, чтобы все работники падали на землю и лаяли, как собаки. В судный день в 1941 году Швейхенберг и та же зондеркоманда ворвались во второе гетто, выхватили всех стариков, которые были в синагогах, и увезли в Понары.
Я помню один день, когда Швейхенберг пришел в это второе гетто и ловцы хватали евреев.
В конце декабря 1941 года было распоряжение в гетто, что женщинам-еврейкам нельзя родить.
В конце декабря моя жена родила в гетто ребенка, мальчика. Я тогда не был в гетто, а убежал во время одной резни или, как их называли, акции. Когда я пришел, я узнал, что в госпитале в гетто моя жена родила ребенка. Я увидел, что этот госпиталь окружен немцами и стоит черная машина. Около машины стоит Швейхенберг, и эти самые «ловцы» несут из госпиталя стариков и больных и бросают их, как дрова, в автомобиль. Между ними я увидел еврейского писателя и издателя Гроднинского, я видел, как его бросали в автомобиль.
Когда вечером немцы ушли, я зашел в госпиталь и увидел заплаканную мою жену. Оказалось, что когда она родила ребенка, то еврейские врачи из этого госпиталя уже имели распоряжение, что еврейским женщинам нельзя родить. Они этого ребенка, вместе с другими, спрятали в одну комнату. Но когда зашла эта комиссия с Мурером, они услышали, что дети там плачут. Они вырвали дверь и зашли в комнату. Когда моя жена услышала, что вырвали дверь, она сразу вскочила, чтобы увидеть, что с ребенком. И тогда она увидела, что один немец держит ребенка и кладет ему что-то под нос, а потом бросил его на кровать и смеется. Когда моя жена взяла ребенка, под носом у него было черное. И когда я зашел в госпиталь, то увидел моего ребенка мертвым. Он был еще немного теплым.
На второй день я пришел к моей матери в гетто и вижу, что комната пуста. На столе — открытый молитвенник и недопитый стакан чаю. Я узнал, что ночью немцы окружили этот двор и всех взяли и направили в Понары.