Нюрнбергский процесс, том 8 (1999)

Кейтель воспринимал Версальский договор и особенно его военные формулировки как унижение Германии. Он считал долгом по отношению к своей стране содействовать устранению такого положения. Он был убежден в том, что Версальский договор вследствие невыносимых в военном и территориальном отношении положений должен быть когда-либо пересмотрен... На основании этого убеждения он, как немец и солдат, считал себя вправе на том служебном посту, который занимал в то время, рассматривать военные положения Версальского договора как невыносимые, то есть необеспечивающие эффективную оборону и ограничивающие возможности ее развития.

Не будучи сам к этому причастен, он при существующем положении вещей не считал несправедливым то, что Германия строила в Финляндии подводные лодки не для себя, а с целью приобретения опыта и обучения специалистов, что она финансировала конструкторское бюро в Амстердаме для того, чтобы следить за прогрессом в области авиации и воспользоваться новшествами, не строя самолетов...

Учитывая освещенные здесь факты, Трибунал должен проверить и решить, действительно ли подсудимый Кейтель преступным образом нарушал военные статьи Версальского договора в духе предъявленного ему обвинения. Во всяком случае, обвинение не предъявило ему конкретных фактов в связи с данным пунктом.

Бесспорно то, что с 1933 года в империи началось вооружение. Подсудимый Кейтель признал это и заявил, что на постах, которые он занимал до 30 сентября 1934 г., он соответственно своим функциям участвовал в вооружении. Вооружение проводилось продуманно и организованно. Обвинение, собрав относящиеся к этому документы, в частности, представило документ ПС-2353, протоколы заседаний имперского комитета обороны. Однако в ходе представления доказательств общая картина периода с 1933 по 1938 год не была ясно обрисована. Обвинение представило доказательства ретроспективно и на основании последствий войны сделало заключение о мотивах вооружения. Одновременно на основании того неоспоримого факта, что это вооружение не могло быть осуществлено одним человеком, заключило, что здесь имело место общее планирование в целях ведения агрессивных войн.

В чем же заключается решающий признак вооружения или какой-либо другой подготовки не случай войны, на основании которого можно заключить, что эти мероприятия носят агрессивный характер, то есть неправлены не подготовку и ведение агрессивной войны? Само вооружение не дает еще права заключить, что существовало такое намерение. Наоборот, вооружение может и даже должно при подготовке к обороне и обеспечению безопасности выглядеть точно так же, как и в случае подготовки к агрессивной войне.

В конце концов важно установить, было ли в связи с названными мерами высказано намерение о планировании агрессивной войны или же убеждение в подготовке к агрессивной войне основывается на оценке характера и объема проводившихся мероприятий...

В связи с этим особенно в отношении подсудимого Кейтеля как военного нужно учитывать, что до вступления на пост начальника ОКВ 4 февраля 1938 г. он не занимал руководящих постов, поэтому не мог играть решающей роли в вооружении...

Конечно, Кейтель несет ответственность за действия генерала Томаса как начальника управления военной экономики и вооружения ОКВ. Технические подробности и объем его деятельности вытекают из документа ПС-2353, который в основном правилен, хотя Томас в заявлении, подшитом к историческому документу, хочет теперь изложить дело так, что он якобы, опасаясь ареста, изменил свои первоначальные записи в более благоприятном с точки зрения Гитлера направлении, то есть в сторону преувеличения... В ходе предъявления доказательств выяснилось, что до начала 1938 года с трудом было вооружено только 27 дивизий мирного времени, а 10—12 резервных дивизий подготавливались; запасов вооружения и боеприпасов кроме этого в распоряжении вооруженных сил тогда не было.

Однако если все же удалось до осени 1938 года создать армию почти из 40 дивизий для нападения на Чехословакию без проведения мобилизации при одновременной незначительной охране границ на западе, то отсюда вытекает, что это был наивысший возможный для того времени военный потенциал.

При таких обстоятельствах, зная состояние вооружения и военный потенциал соседних государств, связанных между собой союзами и пактами о взаимопомощи, ни один из генералов старой школы не мог думать о том, чтобы развязать войну. Тот факт, что уже годом позже — в 1939 году состояние германского вооружения было значительно лучше, объясняется в первую очередь оккупацией Чехословакии.

В заключение следует указать на то, что в этот период не планировалась стратегическая агрессия.

Занятие демилитаризованной зоны в Рейнской области не было запланировано. Это была импровизация со стороны Гитлера. «Директивы о наступлении и ведении боя» от июля 1937 года являются общими наставлениями на случай возможных военных осложнений.