Нюрнбергский процесс, том 8 (1999)

«По собственным наблюдениям я могу подтвердить следующее: я знаю подсудимого Кальтенбруннера лично... Назначение его на должность начальника полиции безопасности и СД произошло потому, что Гиммлер после смерти своего главного соперника Гейдриха в июне 1942 года не желал иметь рядом с собой или в своем подчинении человека, который смог бы угрожать его положению. Для Гиммлера подсудимый Кальтенбруннер, без сомнения, был наименее опасным человеком. У Кальтенбруннера не было честолюбия в отношении того, чтобы с помощью особых действий приобрести вес и, возможно, вытеснить Гиммлера. О стремлении его к власти не может быть и речи. Неверно называть его "маленьким Гиммлером"».

В том же духе высказались свидетели фон Эберштейн, Ванек и доктор Хеттль.

Несмотря на все, этот человек взял все-таки на себя руководство главным управлением имперской безопасности; да, он действительно взял его на себя в полном объеме, несмотря на договоренность с Гиммлером.

Я знаю, что сегодня он тяжело страдает из-за катастрофы, из-за того, что когда-то он действительно руководил управлением, о зверствах которого, если бы это было возможно, заговорили и камни. Но личность и сущность данного человека должны быть охарактеризованы иначе, чем это сделало обвинение...

Кальтенбруннер, конечно, положительно относился к личности Гитлера до тех пор, пока он не стал проявлять свои человеконенавистнические стороны. Он одобрял также, как признал на допросе, принципиальные меры, предпосылкой к проведению которых было более или менее значительное насилие, как, например, создание воспитательно-трудовых лагерей. Поэтому ни один разумный человек не станет оспаривать, что он в принципе считал вполне допустимым, по крайней мере на время войны, создание концлагерей или как бы там иначе ни называли эти учреждения, при упоминании о которых слушатель невольно вспоминает слова Данте.

В Баварии, в стране, в которой в настоящее время заседает Трибунал, также имелись подобные лагеря...

Однако преступления против человечности в немецких концентрационных лагерях ни в коей мере не умаляются. Что касается Кальтенбруннера, то этот человек, по моему убеждению... с отвращением констатировал наличие общего курса террора и порабощения, нараставшего в Германии из года в год.

Поэтому я считаю также необходимым сослаться на показания свидетеля Айгрубера, из которых вытекает, что утверждение обвинения «Кальтенбруннер создал Маутхаузен» является неверным...

Не подлежит никакому сомнению правильность того факта (это подтверждают также свидетели Ванек, доктор Хеттль, доктор Мильднер, Олендорф и даже само обвинение), что Гиммлер с момента убийства Гейдриха сам взял на себя исполнительную власть, так что в Германии в области исполнительной власти не мог произойти какой-либо хоть сколько-нибудь значительный случай без того, чтобы Гиммлер не сказал заключительного слова и тем самым не вынес бы окончательного решения...

Кальтенбруннер в силу своих внутренних склонностей в действительности занимался главным образом службой информации внутри страны и за границей и тем самым все больше приобретал влияние на внешнюю и внутреннюю политику, к чему он стремился. Об этом показали свидетели. Я напомню о Ванеке, докторе Хеттле, а также о подсудимых Иодле, Зейсс-Инкварте и Фриче. Доктор Хеттль показал:

«Кальтенбруннер, по моему мнению, никогда полностью не господствовал в огромном главном управлении имперской безопасности и вследствие отсутствия интереса к задачам полиции и исполнительной власти значительно больше занимался службой информации и оказанием влияния на всю политику. В этой области он был царем».

Из показаний Иодля я подчеркиваю следующую фразу: