Нюрнбергский процесс, том 8 (1999)

Во время допроса Кальтенбруннера на Суде он описал трудность своего положения, которое застал при вступлении на должность 1 февраля 1943 г., и, я надеюсь, что никто не истолкует неверно эту ситуацию. Империя ведь еще не защищалась и даже в 1943 году была опасной для любого противника, которому приходилось сталкиваться с ней. Но это уже была борьба за цель, лежавшую явно в недосягаемой дали. Кто попытается схватить за спицу колесо экипажа, несущегося навстречу пропасти, тот погибнет... Кальтенбруннер сказал в отношении этого положения: «В начале февраля 1943 года я прибыл в Берлин. Исключая некоторые визиты в связи с вступлением в должность, я начал свою деятельность в мае 1943 года. За четыре го да войны приказы и указы Германской империи, относившиеся к исполнительной власти, тысячами скопились на столах и в шкафах у чиновников. Одному человеку почти невозможно было прочитать все это за год. Даже если бы я чувствовал себя обязанным сделать это, я не смог бы узнать содержание всех приказов». В этой связи я напоминаю о том, что, согласно показаниям свидетеля доктора Хеттля и других, во времена Квльтенбруннера главное управление имперской безопасности в Берлине охватывало около 3000 служащих всех категорий и что, по показаниям того же свидетеля, Кальтенбруннер полностью никогда не господствовал в этом управлении. Никто не будет оспаривать справедливости следующего вопроса: не был ли Кальтенбруннер обязан получить в кратчайшее время информацию, по крайней мере, о важнейших событиях во всех управлениях главного управления имперской безопасности и разве он не узнал бы тогда довольно быстро, например, об антиеврейских мероприятиях Гиммлера и Эйхмана и о некоторых других тяжких террористических мерах...

Свидетель Ванек следующим образом охарактеризовал отношение Кальтенбруннера к разрешению еврейского вопроса Гиммлером. К моменту вступления на должность Кальтенбруннера разрешение данного вопроса находилось уже на такой стадии, когда Кальтенбруннер не мог оказать на него влияния. Если Кальтенбруннер вообще высказывался по этому вопросу, то лишь в том духе, что здесь совершена ошибка, которую нельзя исправить. Далее свидетель подтверждает, что все мероприятия, связанные с разрешением еврейского вопроса, проводились самостоятельно, что Гиммлер передавал приказы непосредственно Эйхману, что доминирующее положение Эйхмана еще при жизни Гейдриха постоянно усиливалось, так что, в конце концов, он совершенно самостоятельно действовал во всем секторе по еврейскому вопросу.

Я хотел бы здесь заметить, что, согласно показаниям Гесса, единственного оставшегося в живых человека, который знаком с затронутым вопросом, ясно, что этот демонический приказ, который обсуждался всего лишь 10—15 минут в присутствии 200—300 человек, имел последствием более 4 миллионов человеческих жертв. Я добавлю: об этих жертвах едва ли знал 80-миллионный германский народ, и о событиях, разыгравшихся в юго-восточной части империи, едва ли было известно кому-либо.

В связи с проблемой о виновности остается принципиальный вопрос: может ли большое должностное лицо и руководитель влиятельного управления, подчиненные которого постоянно совершают преступления против человечности и международного права, вообще вступать на такой пост или оставаться на таком посту, если он осуждает эти преступления?..

Обязательство противиться приказам, продиктованным злом, существует само по себе для каждого человека независимо от его положения; оно признается также Кальтенбруннером. Тот, кто занимает посты в государстве, должен в первую очередь суметь доказать, что и он внес свой вклад в дело прекращения подобных гигантских несправедливостей, которые имели место в Европе; он должен доказать, что выступил сразу против них, как только он узнал о них, если не хочет оказаться виновным. Представил ли Кальтенбруннер такого рода доказательство? Ответить на этот вопрос я предоставляю Вам. В качестве собственного мнения я хотел бы выразить одно: Кальтенбруннер не был заговорщиком, он был лишь лицом, которое получало приказания, лицом, которое принуждали действовать тем или иным образом... Устав Трибунала отказывает в праве ссылаться на полученный приказ в целях избежать наказания. Как железное кольцо приказ держал руководителей на своих постах во время войны. Нет сомнения в том, что лицо, не исполнившее приказ, особенно в последние годы войны, должно было опасаться за собственную жизнь и за существование всей своей семьи. С какой бы стороны ни подходили к проблеме приказа в Германии с 1933 года, нельзя все-таки отказывать подсудимому в праве ссылаться на упомянутое положение, ибо принцип, присущий немецкому уголовному праву, как и уголовному праву всех цивилизованных народов, основан на утверждении свободы воли человека, необходимой для всякой виновности.