Низкий старт

Поэтому неудивительно, что помимо эстетического наслаждения, памятники и здания, как символ величия человека, всегда задевали самые потаенные струны души генерала. Столичная суета, подзабытая за год сидения на форпосте, напрягала органы чувств и мышцы, и Льву пару раз приходилось сознательно останавливаться и преодолевать желание выхватить оружие. «Ладно я», невольно подумал генерал, «а как же бойцы после десятка лет в отдаленных гарнизонах себя ведут, попав в города?» Генерал принимал участие в разработках программ адаптации и социализации военных, получивших увечья, вышедших в отставку по старости или списанных медкомиссией, и прекрасно знал, что в этом вопросе сделано и делается немало. И вот такой поворот — хоть прямо сейчас иди в комиссию по социализации да записывайся на курсы!

От досады на себя Лев остановился и сплюнул в Тибр. Мутные воды изрядно обмелевшей и замусоренной реки равнодушно приняли плевок. В этот момент и появился капитан Имангалиев, еще более усталый и помятый, чем обычно.

— Правильно, товарищ генерал, плюйте на этот Рим, с его мелкими речками, мелкими жителями и мелкими проблемами!

— Да ты никак пошутил? Асыл, всё в порядке? — сделал встревоженный вид генерал.

— Лучше не бывает, если вы про мое здоровье!

— Видимо не шутил, — огорчился Лев. — Жаль. Ладно, что там по текучке?

— Никого и ничего. Даже намека на слежку нет, разве что они, как Прежние, за вами через спутник следят.

— Пропагандистская брехня, — отмахнулся Лев. — Такого даже Прежние не умели. А уж сейчас и подавно не могут.

— Провокация?

— Скорее всего. Странно, если я кому-то так крупно дорогу перешел или мое присутствие жить и кушать не дает, давно бы уже убили из-за угла. Так ведь нет, развели тут интриги мадридского двора.

— Кстати, я был в Мадриде, — сообщил Асыл и тут же поправился, — то есть на развалинах города. И никакого двора там не видел.

— А, — отмахнулся Лев, с досадливым выражением лица. — Очередная красивость времен Прежних. Двор — это не тот двор, который в домах бывает, а сопровождение тогдашнего короля, свита. Ну, как у нас за каждым из Совета толпа помощников и секретарей присматривает. Ну вот, эта свита плела интриги вокруг мадридского короля, а сам же знаешь, там жарко.

— Очень жарко, — охотно подтвердил Асыл.

— Во времена Прежних было еще жарче. Представляешь, по такой жаре еще и бегать, собирать и распространять слухи, общаться с нужными людьми и делать подлости ненужным? Конечно — тяжело, поэтому интриги шли вяло и были видны любому желающему. Пока там какой-нибудь дон Хуан Педро Лопес по жаре дойдет до соседа — все уже в курсе будут. Поэтому такую хрень и прозвали интригами мадридского двора.

— То есть, вы считаете, что вся эта возня вокруг нас не имеет смысла?

— Смысл есть, вот только возня слишком вялая, а хитрости слишком очевидны. И это демонстративное предоставление свободы! Вот кто так делает?

— А как надо?

— В изолятор и помариновать неделю. Дабы человек вспомнил все свои преступления и раскаялся.

— Может, они просто не верят, что с вами такое возможно? — неуверенно предположил Асыл. — Все-таки вы сами всегда говорили, что репутация страшная сила.

— Может быть и так, — согласился Лев. — Но все равно, как-то слишком уж мелко, слишком уж нарочито всё. Вот этого понять не могу и хожу, мучаюсь. Кстати, что там, эти «торопыжки» из комиссии Совета разродились?

— Да, собственно за этим и пришел. Завтра с утра, в десять часов, состоится первое заседание. Упрощенный состав: тройка и вы, товарищ генерал. Ну и я на подхвате, чтобы жизнь медом не казалась.

— Но прямого обвинения тебе так и не предъявили, — задумался Лев. — Ерунда какая-то!

18 июля 2306 года. Здание судебно-исполнительной комиссии Совета, кабинет 402.

Кабинет, не зал суда, был слишком маленьким, слишком тесным на взгляд генерала, привыкшего за год к просторам форпоста и гор. Невольно хотелось вскочить и сломать одну из стен, расширяя помещение. Но приходилось сидеть и слушать бубнеж председателя тройки. Усугубляло положение еще то, что пришлось одеть парадно-выходную форму, а повседневный, привычный, разношенный и потертый камуфляж задвинуть глубоко в шкаф. Разглядывая пожилого и усталого майора, монотонно зачитывающего пункты, статьи и параграфы нарушений, бравый генерал продолжал размышлять об интригах в Совете. Когда Лев впервые объявился в этом высшем органе власти, там все было сложно. Десятилетие отчаяния, разруха в Федерации, наступление тварей и прочие общемировые процессы, казалось, парализовали работу власти.