Низший 2

— Да. Многим боевым парням эта туфта не нравилась. Особенно прыжки в статусе. Как поднимешься до ПЕРНа — следующее задание заставляют пропустить. Вся бригада теряет в статусе, на штрафы налетает, ну, и ты вместе со своей группой валишься вниз на ОРН. Я как-то ровно относился к этим гребаным игрищам. Но многие роптали. А потом уходили в другие бригады или в город. Чаще всего валили в боевую бригаду Плуксорубов. И отпускали их легко. Пламя вообще много бойцов тогда не держало — одно звено и две группы. Максимум. От любой серьезной кровавой работенки напрочь отказывались.

— Сейчас все по-другому — заметил я, вспомнив недавние слова оправдывающей их фиаско Энгри:

«Мы только недавно начали входить в боевые задания. Опыта мало. Но он медленно прибывает. Сегодняшняя стрельба… из-за нее пострадали многие. Но стрелки тоже учатся. Это просто надо понять. И принять. Без накладок не бывает…».

— Да. Сопли подтянули сопли и потихоньку становятся боевой бригадой.

— Ни разу не видел никого из бригады Плуксорубов. У них нет эмблем?

— И не увидишь. Они ушли. Всей бригадой снялись в один день и ушли.

— Куда?

— Да кто бы мне сказал.

— Давно ушли?

— Я уж зомбаком ползал одноглазым и безногим. С месяц назад. Может пять недель.

— И реально никто не знает куда ушла боевая бригада? Сколько их было?

— Под двести бойцов. И реально никто не знает. Хотя слухов море бродит по Окраине. Из фактов — однажды посреди ночи они вскрыли все свои капсулы, выгребли все добро, нагрузились, построились — и молча ушли по Гиблому Мосту. Но скорей всего кто-то из тамошних богачей предложил им отличный контракт.

— В Дерьмотауне есть настолько богатые полурослики?

— Шутишь? Поговорку не слышал — в Дренажтаун стекается…

— …все дерьмо мира — продолжил я.

— И все солы мира, Оди. Там бродят и бурлят бешеные деньги. Служат сейчас Плуксорезы одному из тамошних бугров и проблем не знают.

— Бугры?

— Про это лучше не ко мне. Но все знают, что Мутноводье поделено на блины-кварталы и у каждого свой хозяин, под которым полно бугров и холмиков помельче.

— Я правильно понял — квартал над кварталом и город идет вниз?

— И вверх. Как я слышал, лучше всего представить Мутноводье как столбик толстых стальных шайб с центром занятым огромным количеством труб.

— Ага. Вернемся к тебе, рядовой боевой орк Рэк. Служба не задалась?

— Дружба не задалась — ухмыльнулся Рэк — Серьезно так не задалась. Так скажу — кого бы ты не спросил из тамошних свидетелей что в тот вечер произошло, и кто виноват — все как один ткнули бы пальцем в меня. Не сговариваясь, указали бы на меня. И добавили бы — он начал, он и отхватил, так что вопрос закрыт и нечего гнилье ворошить.

— А на самом деле?

— И на самом деле так. Я начал, я и отхватил. С какой стороны не ткнись — все одно вина моя. Технически.

— Хочу конкретику.

— Я неуживчивый. И грубый. Порой не слежу за языком и слетает всякое.

— Ты перейдешь уже к сути? Ты кого-то нахрен послал? И это стало причиной? Причиной чего?

— Да не нахрен! Вернее — да, послал, но уже потом. Короче… повторю — я истинный орк. Я громкое чавкающее хамло любящее погоготать и выпить. Ну… был таким. И шутки у меня такие же как я сам — громкие, чавкающие, гогочущие. Причем чем больше я выпил — тем грязнее и обидней шутки. Натура у меня такая дерьмовая. Поэтому я всегда и всех из своего нового звена в бригаде предупреждал — я наглый и неуживчивый грубый орк. Предупреждал раз десять. И последние пять раз — перед тем как сесть с ними за стол в Плуксе после очередной драки с тварями. Тактика работала. Мое последнее звено я предупредил раз сорок. И выпивали мы с ними раз десять. И шутил я в своей милой и тактичной манере — эй, двадцатая, у тебя харя как жопа плукса, выпьем же за это, эй, орк, ты тупой как дубина…

— И звено?

— Привыкло. Пару раз выходили в коридор, доходило до мелких потасовок. Ну и проставлялся я раз пять. Наказание за грубость. На следующий день, протрезвев, всегда извинялся как умею. А затем как-то так сложилось, что две плуксодавки подряд удалось мне прикрыть от нападений нескольких из звена. Одному жизнь спас — ему плукс прямо на глотку прыгнул. Вторая бы без лица остался, но я щит подставил и клыки по металлу прошлись, а не по роже. Вроде мелочь, но бабы за красивость морды цепляются, сам знаешь. Скажи им что дерьмо плуксов от морщин помогает — голыми руками вскроют гнездо, нагребут и обмажутся толстым слоем. Еще двоих по мелочи прикрыл, отвел удары щитом. И привело это к тому, что я остался таким же грубым и наглым, но звено…

— Окончательное привыкло — кивнул я.

— Приняло — поправил Рэк — Приняло меня. Я обрадовался. Честно скажу — обрадовался. Когда понял, что меня, такого вот колючего наглого орка, приняли как есть. Почти семья.

— И вот тут начинается самая грустная часть твоей истории, да? Ты пустишь обязательную слезу по небритой угрюмой щеке? Орк снаружи — тоскливый мальчонка внутри…

— Пошел ты! Я тут…

— Продолжай.

— Тоскливый мальчишка… да может и так! И про самую грустную часть — угадал. Как бы начать…

— Не жуй слова задницей. Давай коротко и сжато. Как доклад. Только факты. Быстро!